Неожиданно во время ужина (Поэзия Таящегося Ужаса)

Мужик в деревне как-то помер.
Собрался сельский люд на помин.
Полна изба. Гостей – аншлаг.
Встречай, хозяйка, так и сяк.
Вдова кручинится, в печали:
"Да чтоб их черти всех побрали!”
И причитает рохля-зять:
"Еды для всех откуда взять?”
Но, тем не менее, – хлопочут.
А дело было ближе к ночи...
Вдова поспешно кроет стол,
Украдкой слёзы льёт в подол.
Подали первое… Второе.
За упокой – до дна и стоя.
Винцо, кутья… Винцо, кисель.
Помалу вдарил дюжий хмель.
Гостей накрыло вдруг веселье,
Как будто было - новоселье.
Раздался чей-то пьяный смех,
И позабыли все про грех.
Склонили головы шальные,
Завыли песни затяжные.
И опрокинул поп сто грамм,
Вздыхая басом: "Стыд и срам!”
Травили громко анекдоты.
Под песню в пляс пустился кто-то.
И позабыли всякий стыд.
Вдова заплакала навзрыд.
Погрязли двое пьяных в споре.
Давай покойника позорить.
За ним был, якобы, должок -
Чуть ли не золота мешок.
И кто-то даже очень тихо
Его помянул имя лихом
Без уважительных причин,
А после чокнулся – чин-чин…
Но вдруг затих народец пьющий.
Раздался ужас вопиющий:
"Спаси, Святой Угодник, нас!”
В компоте плавал чей-то глаз…
Ну вот те раз… Кому-то в зубы
Попался длинный палец трупа!
Откуда в супе столько мух?
И почему язык опух?
Глядят: на блюде со сметаной -
Заплесневелый, белый саван,
С блинами подан был к столу,
Землёй присыпанный. "Да ну?”
Лапша с хвостами от мышей
И с червяками - вермишель.
Пирог на противне с начинкой,
Противный очень – с мертвечинкой.
Каклеты с тёртым чесноком
Разили резким запашком.
Колбаски странные остатки,
Быть может, даже и останки.
А в серой массе холодца
Лицо застыло – мертвеца!