Старшему поколению

Люблю я край, где шаткие заборы
хранят нехитрый, вековой уклад,
где в даль влекут поля и косогоры,
и трубы в небо медленно дымят.
Где у крыльца, на чурбачке сосновом,
доска прибита — лавкою служить,
и всё до боли кажется знакомым,
и хочется там верить, и любить.

Здесь мир иной, без городского лоска,
в ходу от хвори – скипидар и мёд,
а на столе застыл узор от воска,
и тешит на ночь баянист народ.
Здесь знают цену слову, и на лицах
здесь звёздный свет, что льётся с высоты,
здесь лечат душу лучше, чем в больницах,
здесь боль уходит с запахом весны.

Привыкшие к труду, судьбе покорны,
не ропщут здесь, коль им назначен рок.
Их души, как озёра — так просторны,
и каждый взгляд их светел, и глубок.
Они прошли сквозь беды и лишенья,
перепоясав туже пояса,
и сохранив в сердцах своих прощенье,
наивно верят снам и в чудеса.

И не твердят, что их удел — забвенье,
что стёрты лица в безымянный люд,
любовь находит в детях продолженье;
здесь хлеб пекут и песни запоют
по памяти надежды и печали.
Их тихий быт — не для пустых газет.
Они страну свою отвоевали,
храня в душе неизречённый свет.

И чем бедней изба, тем окна чище,
и тем ясней приветствующий взор.
На пепелище, на пустом кладбище
они вели с судьбою разговор.
Их не сломить ни голодом, ни страхом,
они привыкли выживать, любя
Родную землю, что покрыта прахом
отцов, отдавших за неё себя.

И в самый тёмный час, на грани муки,
когда, казалось, веры больше нет,
протянут вам натруженные руки
и скажут: «Перетерпим, братец. Свет
не без добра». И видится так просто
в пожатии, что крепче ста замков, —
таится дух, не сломленный погостом,
живущий в сердце русских стариков.