Шлейф

... и раздаётся плач пустынной розы, что диким ветром, на крыльях кочевых, разносится по белу свету...
Он следовал за ней чрез все земные преграды. Она вела его тропой незримой и позабытой всеми.
Что впереди?
Он всматривался, но видел лишь туманный силуэт. Нет, не взирая ни налево, ни направо, без страха, без страховок, без подсказок. И если пропасть впереди, то чтобы острые, как лезвия ножа, на дне "скучали", камней обломки иль металла.
У рандеву такого - непредсказуема развязка: пощёчина, такая звучная со смаком, после которой, так красочно пылают "нежные" ланиты, иль умопомрачительный beso, сопровождаемый мурашками и звучной "лихорадкой". Ещё возможен разговор, что до заутрени растянется вальяжно, но многоточием он будет окроплён. В противовес ему - молчание длиной в одно короткое мгновенье, которое для них обоих обернётся вечностью седой, что непомерна и безбрежна.
Роняя в "чащу снов" свою ладонь, дабы вот-вот её коснуться, он лицезрит нечто новое, иное: она слегка подпрыгнула, как озорница, от бренной так непринуждённо оторвавшись, и в миг один, из поля зрения исчезла, растворилась. Прошу принять - иллюзия любви во всей своей красе.
Он, оттолкнувшись рьяно от земли, что было силы, метнулся в след за ней, но о земь разбиваясь, успел вдохнуть разящий, тонкий шлейф.
Та утончённая и неземная красота, надеялась остаться для него секретом, что нарекли "булатом", который обладал той уникальной и необъяснимой силой, утерянной на долгие века. У красоты такой приобретённое извне проклятье - её земные "отголоски" вы можете увидеть и поныне: в музеях, выставках и частных, что под семью печатями, показах для избранных хранителей времён.
В реальной жизни, коль подмигнёт сама удача вам, повержены вы будете её эффектом "ничтожности людской". А после поминать - возможно ли ещё, хотя бы раз шедевр лицезреть, кой не подвластен осознанью? Ведь мимолётное - осталось вечным.
Но наш герой, как оказалось, был не из робкого десятка. Он вымирающий, нет, правильней сказать: "Он исчезающий из ветхой книги вид. И род свой продолжает лишь благодаря латентному, гибридному уменью. Ведь обесценивая всуе, он приклонялся перед ней наедине, едва почувствовав, за сотню миль, её неповторимый, тороватый шлейф".
И пусть та пытка, которая безжалостно рвала его на части, была ничтожной по сравнению с той верой, что вопреки всему, сподобит вслед за шлейфом кануть, раствориться.