Не англичанам, не японцам

Не англичанам, не японцам,
В себе уверенным сполна,
На треть и больше хода Солнца
Страна огромная дана.

Когда б к тому ещё Аляска,
Да на проливах братский пир,
То, Боже мой, какая встряска
Ждала бы чуждый внешний мир!

Но как в полях, чреватых хлебом,
Неурожаи без дождей,
Так под российским щедрым небом
Стезя зависит от вождей,

От верности личинам, маскам,
В которых лица пленены
То мрачным гением германским,
То шармом галльской стороны,

То гордым лаем англосаксов,
То чëрт-те знает чем ещё,
Готовым лозунгом бросаться,
Взобравшись на броневичок.

Мы словно бредим в круге ада
И зачарованно бредëм
По терниям полураспада
За разложившимся вождëм.

Где сонм ещё не оглашенных
Безвыходен из тишины,
Где удушение кошерно
И неприметно для иных,

Широкий маятник событий
Убийство верное вершит
От массовых кровопролитий
До абортариев в тиши.

Чужие подлые элитки,
Не из варяг, но из ворят,
Народец обобрать до нитки
Непрекословно норовят.

Увы, и в прошлый век, и в дольний,
Зовя как будто в Божий храм,
Чужой звенящей колокольней
Обедню возвещают нам.

В чести у россов иностранец.
Не оттого ль и в новый век
Дерзит в лицо азербайджанец,
Таджик захожий и узбек?

Повсюду, явно или скрыто,
Не наша против них берëт,
Поскольку есть у них элиты,
Что почитают свой народ.

Народом гордая элита
Народу прочит торжество.
А мы взрастили паразитов
На плоти рода своего.

В чëм нашей слабости причина?
Что нам претит как в старину
На толоке сойтись общиной
И обихаживать страну?

Но нет, раздробленною расой
Мы дрябнем духом и мясцом
Пред монолитностью диаспор,
Плюющих русскому в лицо.

Подобно шатунам-медведям,
В бездонной спячке городской
Соседей видим, но не ведем,
Ведомы гневом и тоской.

Пойди ль в деревню по болотам –
Повсюду встретишь бурелом,
Поля, заросшие осотом,
А там и горьким ивняком.

Душа стеснилась светлой былью.
Как книгу жизни ни листай,
Но прирастание Сибирью
Законно пестует Китай.

Всё игом нас: татарским, польским,
Жидовским – долу время гнëт.
Когда ж нам час прозрений послан?
Когда же сбросим тяжкий гнëт,

Брат, удручëнный третьим игом
Судьбой дарованной страны?
Когда же купно мы постигнем,
Что мы безвыходно больны:

То мором, то войной болеем,
То в бунт кровавый нас несëт?
Где то, что видел Менделеев:
Нас – миллионов восемьсот?

Мы будто бы неизлечимы.
Геть в богадельню, Мать-земля!
И вечный запах мертвечины –
На лобном месте у Кремля.

Разгорячëнно бредя раем,
Но продолжая прежний ад,
Мы слабодушно позволяем
За чередой своих утрат

На свет родиться инородцам,
А собственных детей – во тьму.
"Не англичанам, не японцам... "
Тогда кому? Тогда кому?