Старик и война

Сквозь тишину и одинокое пространство
Прорвался детский голос, детский крик.
Ночь. Я не пойму, какие постояльцы?
Я вижу чемодан и плачет как старик.
Он неожиданно назвал мою станицу,
Спросил фамилию, и адрес попросил.
А на руках держал он сверток, словно птицу-
Ребенка от врага он спешно уносил...
Ребенок дико плакал, шорохов пугаясь,
Кричал не замолкая, вплоть до хрипоты.
Старик стоял, всё крепче прижимая,
А где- то там сжимались задатки тишины.
А где- то там осталось тепло совсем родное,
В руинах схоронилось от выстрела и бомб,
Своим теплом, малютку скоро закрывая,
Отец писал прощальное письмо:

Прости, родная, что так получилось.
Я думал, что построю скоро новый дом,
Что новая весна бы с нами в нем вселилась,
Но мирная страна наполнена огнем.
Мы слышали , как что- то рядом разрывалось,
Стреляли автоматы, двустволки день за днем,
В подвалах мы сидели, со страхом дожидаясь,
Что кончится война, и мы ещё споём...
Малютка выживет, я строчкой заклинаю,
И, если что- то вдруг пойдет не так,
То это я письмо с ребенком замотаю.
Прости, родная, что не вижил твой чудак.

Здесь беспощадно в мирных и стреляют.

И в этом месте обрывается строка.
Ни имени, ни просьбы и ни даты.
Что за ребенок и зачем он нам?
А где- то рядом в строе строй- солдаты.

Мы взяли сверток, спешно размотали:
Там был ребенок, месяцев пяти.
И вместе с ним мы тоже зарыдали:
Куда, скажи, нам с ним теперь идти?
Чужих, конечно, знаю, не бывает,
Война- ворюга смела к нам прийти,
Но где старик? Он всё на нас бросает?
Но нет, он в строе. Нельзя Москву снести.
Старик пошел, по выправке чеканя,
И там, и там он мужиков нашел.
А после водрузил лихое знамя
И в память о родных в крови он превзошел...

Ребенок жив, историю всю знает.
Отца и мать он позже схоронил.
Чужие? Нет, чужих он и не знает,
Он у своих всю жизнь прожил.


Посвящается тем временам, когда от руки врага сиротами остались дети