Ночь...

Кому, какой отмерян в жизни срок,
Не знаем мы – пророка не встречали.
Однажды переступит твой порог
Последняя из женщин, что мы знали.
И белый саван, отведя рукой,
Глазницами пустыми глянет в душу,
Шепнёт, негромко: - Здравствуй, дорогой!
Прости, что одиночество нарушу.
Ты мог бы жить, но сломлен и поник,
Твои друзья давно тебя забыли,
Я подарю бессмертия родник,
В покое вечном среди звёздной пыли.

А хочешь – покажу тебе их всех,
Друзей твоих беспечных и весёлых?
Ты слышишь женский визг и чей-то смех?
- Один из них среди вакханок голых.
А вот, другой – заботами объят:
Где что продать, купить, обогатиться,
Он за тобою следом будет взят
И золото ему не пригодится.
Ещё один – в работе тяжкой он,
Ему не до тебя, я точно знаю,
Живёт, в болото будней погружён,
И ничего вокруг не замечает.
А этому - забота лишь одна,
Трясущиеся руки успокоить,
Чтоб донести до рта стакан вина,
Он точно памяти твоей не стоит.
Другой, вот, жизнерадостный, живой
Доволен всем, удачлив и заметен,
Он тоже друг – отвергнутый тобой,
И только в результате грязных сплетен.

И всё тесней объятья жёстких рук,
И коченеет, коченеет тело,
Сдаваться надо… только слышу, вдруг,
Мелодия от двери долетела!
Кто позвонил, в полночный этот час?
Не знаю. Может, баловались дети,
«Костлявая» в досаде поднялась
И вдруг исчезла – только дунул ветер.

Ещё звонок! Что ж, видно неспроста,
Кто это «старой» взять меня мешает?
И я, с кровати заскрипевшей встав,
Иду и дверь в прихожей открываю.
Я знаю - кто там, знаю хорошо,
Кто в дверь мою открытую ворвётся!
Вы угадали: это друг пришёл.
А женщина простит и не вернётся…

Мы сядем и под терпкое вино
Припомним всех, беду, отодвигая,
И помолчим, чтобы понять одно:
Нам надо жить – друзей не забывая…