Устало смотрят небеса

Ох, и силища в этой земле! Первобытно-угрюмая, вечная…
По неведомым знакам из вне, вдруг, становится бесчеловечною.
И стирает она города, и хоронит она поколения,
Исчезая, как будто вода, вглубь песка промелькнувшего времени.

Устало смотрят небеса…
Кроваво-красные гвоздики
вновь время втаптывает в грязь,
подняв страну мою на пики.
Бегут багряные ручьи
и режут землю по живому,
в предсмертном ужасе мычит
священным идолом корова.
Законы времени просты,
но мы, мой друг, их не узнаем,
ведь мы с тобою не живем,
с рожденья долго умираем.
Здесь дети наши не растут,
они плодом красивым зреют
и, даже нам, свои отцам,
ни в чем и никогда не верят.
Над папуасами, мой друг,
когда-то весело смеялись,
а сами в рубище дерюг
обрубками души остались.
Мы пили горькую тогда
и долго громко матерились,
взлетали, помнишь, в небеса,
но под землею очутились…
Пришла невинная душа
и робко встала у порога:
«Узнайте, есть ли для меня
хоть что-то светлое у Бога?
Скажите, что осталось мне,
после мытарств и искупленья?
И далеко ль еще идти
до красоты, до исцеленья?»
Стянула с головы колпак,
и ярко бубенцы сверкнули:
«Не может быть, чтобы и здесь
меня жестоко обманули».
«Ответьте, что в сухом остатке» -
душа униженно спросила,
«Осталась сила, лишь о ней
Ты Бога искренно просила».