Не выдержав, я открыла окно настежь и высунула голову на улицу. Продолжая массировать виски, я постаралась глубоко вдохнуть и немного успокоиться. Вместе с выдохом у меня вырвался слабый стон. Жутко хотелось разбить к чертям стекла и выпорхнуть на улицу, ощутить, как капли беспощадно бьют по ее лицу, глубоко и ровно дышать.
Хотелось умыть ледяной водой свое горящее лицо и стереть из памяти все воспоминания.
Хотелось начать новую жизнь, вдали от этого отвратительного грязного захолустья.
Хотелось царапать лицо когтями и жадно хватать ртом капли, так жадно, чтобы подавиться в конце концов! В таком состоянии, подобном легкому сумасшедствию, я просидела до восьми утра.

Ты думаешь, я все забыла?
А когда сгущаются тучи и капли начинают безжалостно хлестать по окнам, я слышу нестерпимый звон в ушах. Он давит на виски и словно тисками сжимает мозги. Это мой разум пытает вытеснить из головы твои крики.
Ты говоришь:
- Смотри, садиться самолет.
- Да, действительно. Уже видны шасси.

В старой гримерке, покрытой пылью,
В дрянном коридоре, пропахшем гнилью,
Мелькают огни, они танцуют в безумстве
В конвульсиях бьются, словно в кощунстве.

Кто-то здесь возле сцены - зажег фонарь.
Он встал против света, и стал впопыхах
Как-то глупо руками махать и кричать.
И тень устрашающе, грозно в ответ
Повторяла дотошно любой пируэт.

Силуэты, игра, кукловоды, подвохи,
Лабиринты и искры, и мы в суматохе.
Мы никогда не смотрели на стены!
На огни и на танцы, на их мизансцены.

Мы не слышим здесь музыку!
Или там,
где погасла жизнь,
звучит вечно она?
Или это всего лишь
поминальный звон
в ушах?