Сегодня бал приветствовал юнца,
Который возвращался из Парижа.
В моих глазах еще плескал каскад
Эмоций разных; чудный маскарад

Собой пленял и восхищал,
Младое сердце трепетал.
И я глядел во все глаза,
Поток цветов сводил меня с ума.

Я устремил свой взор на пиршественный стол,
Где важный и напыщенный щегол
Своим вниманием девушку ласкал,
А я, мечтатель, всё тому внимал.

На деву стройную смотрел,
И вмиг от красоты я оробел.
Её черты — изысканный порок,
И сердце пало, словно на восток.

Она была подобно кукле из фарфора,
Смеялась с шуток командора
Так холодно и звонко, словно птичка, —
Казалось, для нее это была привычка.

Мужчинами со всех сторон окружена,
Она была наигранно скромна.
Её улыбка — общий знак надежды,
Манящий свет, туманный и безгрешный.

Я незаметно подошел к подруге, —
Прекрасней не было, клянусь, в округе!
Она — всего лишь ангел для души,
А мы — придворные её пажи.

Все строем встали,
И о её холодном поцелуе мы мечтали,
О прикосновении беспечном, —
Её присутствие казалось чем-то вечным.

Она жемчужной нитью играла,
Над чьей-то пошлостью зевала.
— Вы — Вера?
— Да.

— О, как же это мило!
Но ей давно уже это не ново было.
— Вера... Но вам бы верить надлежало
Хотя бы в искренность людских сердец!

Однако мне она не отвечала
И всем другим в любви умело отказала.
Тщеславием она была полна
И от того смертельно холодна.

Прошло пять лет с той памятной зимы.
Любовь моя давно прошла, и страсть остыла,
Но память в сердце тайно сохранила
Тот образ. Но рука судьбы нас развела.

Я вдруг узнал из городской молвы,
Что Вера скончалась в те знойные дни
В забытье, одна, в пустом своем дворце,
Не встретив смерти на своём лице.

Бедняжка! Чья улыбка так пленяла...
Но чем ты, кроме красоты, блистала?
Гордыни башня, спеси хрусталь —
И на обломках — вечная печаль.