Я был знаком с каза́ком старым.
Что был когда-то есаулом.
Был невысок и грузен он немало.
Лицо старо, казалось дюже грубым.
И всё оно в десятках шрамов.
Но тело помнило, я верил
Пищаль да саблю как держать.
И как поводья надрывая,
По полю радостному - Ать!

Его рассказ начался просто.
Но прежде всех его кручин
Ладони в шрамах и каростах
Достали польских древесин
Курительную трубки дудку.
Он задымил.
Откашлялся, вновь подкурил
И лишь тогда заговорил.

-..Над полем зачинал туман,
А старый русский атаман -
Миколкин, православный Фёдор -
Нас в бой под солнышком погнал.
Впредь всех, на вороном коне
В бой сын его скакал..-
Я слушал и внимал и мне
Туман, что с трубки выходил
Напоминал туман, про кой он говорил.
Он всё дымил.

-..Дитя его Остапом звали.
Горяч и молод был..
Он гнал, покуда крик пищали
Его к земле не пригвоздил.-
Казак замолк.
Из трубки пепел
В курильницу опустошил.
Вновь затолкал, вновь подкурил.
И после долго молчанья
Заговорил.

-..Остап лежал, но он был жив.
Бедро его кровоточило,
А конь бесился и юлил.
А атаман, увидев это, рассвирепел.
Его глаза покрыла нега.
Вперёд других он полетел.
Но в чистое.. и свеже брит..
И со свинцом не потягаешь.
Он был убит.

..Остап очнулся дюже поздно.
Когда в земле телег борозды
Все переполнились, пропали,
Не видно было их.
До горизонта в них тела лежали.
И светом солни Боголюбной
Они уже не освещались.
И не могли.
Увы.
Остап притих.

В его очах, доселе ясных
Росли соленые моря.
Но соль ведь бесов изгоняет..
А.. тут она....-
Я посмотрел на казака.
Тут и в его очах
Вернее, где-то в глубине очей,
Под десяти слоёв,
Росли солёные моря.