Банальщина.
Скрупулёзная.
Наглая.

То,
что вижу
в зеркале,

перерисовываю
в капиталистическую
единицу,

в двигатель
прогресса,

лежащий
на диване
и это
пишущий,

по листу
бумаги
судорожно
тыкающий.

В попытках
выделить
себя
в словах,

которые
не воробей,
но которые

на листе
поймаешь
и вычеркнешь.

Ту правду,
что пулей,
пулей!

Её
не выпущу.

Иное
ей же
запустил
в окно
своё.

Бы,
но нет:
лень.

И это
банальщина.

Скрупулёзная.
Наглая.

Лишь
на словах.

Лишь
на графике
некого
«лица».

Лишь
в образе
некой
капиталистической
единицы.

Не доведёт до ума слепота.
Та, что кружку разбила любимую.
Та, что лишила мгновений —
тех, когда пил кофий каждым утром.

Днём шлифовал утренний глоток,
вечерним добивал прошедшие два.

До хорошего слепота мало чего доведёт.
Треснула кружка до дна, пополам,
белую скатерть — ныне с пятном
С собой унесла.

Хотелось бы найти очки.
Те, что лень искать.
Не буду.

Как и стирать то, что слепота испортила.
В мусорный бак унесла,
забрала тот глоток,
белизну ткани.

Реформа кружечно-питьевая!
красный, кислый теперь
вместо горького, тёмного.
Ну и чашечка с воробьём!

А очки таки где?