Дождь стучит по крыше блиндажа
Серый дым ползет между домов
Мать не спит, считает до утра
Сколько дней без писем, без звонков
На столе остывший чай
И фотография в руке
Сын ушел, а время тает
В этой проклятой войне
Письма домой летят через поля
Через огонь и дым
Письма домой - последняя земля
Для тех, кто стал другим
В окопах парни курят "Приму"
Рассказывают сны о мирном дне
Кто-то верит, что дойдет живым
Кто-то знает - не вернется уже
Командир читает сводки
Отмечает потери в блокноте
А солдаты пишут строчки
О любви на фронтовой работе
Письма домой летят через поля
Через огонь и дым
Письма домой - последняя земля
Для тех, кто стал другим
Утром снова будет бой
Кто-то встретит новый день
А кто-то... Канет в покой..
Оставив лишь солдатскую тень
Но пока еще есть время
Пока руки могут дрожать
Будем письма писать маме
И надежду в сердце держать
Письма домой летят через поля
Через огонь и дым
Письма домой - последняя земля
Для тех, кто стал другим
Дождь стучит по крыше блиндажа
Мать читает строки сквозь слезы
Сын писал: "Я помню наш сад
И твои белые березы..."

Стекло и сталь, где раньше были лица,
И воздух пахнет правдой из газет.
Мне говорят, что мне не может сниться
Тот цвет, которого в палитре нет.
Мне говорят, что счастье — это норма,
Что боль — лишь сбой в работе головЫ.
Я ем свой рацион, ношу униформу,
И верю в то, во что мы все правы.
Но тихий шёпот раздаётся в стенах,
Он говорит, что небо — не бетон.
Что где-то в выжженных, сожжённых венах
Ещё стучит непартийный закон.
И я боюсь не то, что схватят стражи,
А то, что я однажды, в тишине,
Поверю им, и шёпот этот даже
Перестанет раздаваться во мне.
Мой новый друг сидит напротив, смотрит,
Его глаза — как два пустых круга.
Он говорит: «Система нас не сломит»,
И я не знаю, враг он мне, иль друг.
Мысль — это яд, а слово — это выстрел,
И каждый взгляд — потенциальный суд.
Я должен быть кристально, идеально чистым,
И делать то, чего от нас всех ждут.
Но тихий шёпот раздаётся в стенах,
Он говорит, что небо — не бетон.
Что где-то в выжженных, сожжённых венах
Ещё стучит непартийный закон.
И я боюсь не то, что схватят стражи,
А то, что я однажды, в тишине,
Поверю им, и шёпот этот даже
Перестанет раздаваться во мне.

Ночной поезд уходит на восток
Вагоны полны чужих людей
В окне мелькают огни дорог
И я еду туда, где нет друзей
Билет в один конец в кармане
Гитара спит на верхней полке
А сердце бьется как в тумане
Между надеждой и тревогой
Ночной поезд - мой дом на колёсах
Ночной поезд - побег от вчера
В стуке колёс слышу голоса
Тех, кто остался там, где была игра
Проводница несёт стаканы с чаем
Пассажиры играют в домино
А я смотрю, как города встречаем
И думаю - что если все равно?
Что если там, где поезд остановится
Меня никто не будет ждать?
Что если жизнь так и не изменится
И снова придётся убегать?
Ночной поезд - мой дом на колёсах
Ночной поезд - побег от вчера
В стуке колёс слышу голоса
Тех, кто остался там, где была игра
Рассвет окрашивает степи
В розовый и золотой
И я понимаю - где бы ни был
Я всегда останусь сам с собой
Поезд замедляет ход
Впереди незнакомый город
Может быть, здесь кто-то ждет
Может быть, здесь кончится холод
Ночной поезд - мой дом на колёсах
Ночной поезд - побег от вчера
В стуке колёс слышу голоса
Тех, кто остался там, где была игра
Двери открываются с шипением
Вокзал встречает пустотой
Но в сердце теплится стремление
Найти свой путь домой

Над выжженной степью, над пеплом державы,
Где ветры стонали в руинах церквей,
Зажглось зарево новой, невиданной славы,
Приказом сынов и рабочих кровей.
Поднялись леса новостроек упрямо,
Магнитка вгрызалась в уральский гранит,
И Днепр укротила бетонная дамба,
И гул турбин стал молитвой земли.
Мы шли сквозь пожары, не ведая страха,
Страна-исполин, от тайги до морей!
Единой семьёй, от станка до Рейхстага,
Мы строили мир для своих сыновей!
Стальною рукой, несгибаемой волей,
На карте планеты, где пламя и мгла,
Мы вывели правду на огненном поле,
Чтоб новая эра над миром взошла!
Но бросила тень тевтонская стая,
Огнём и металлом крошила наш дом.
От Бреста до Волги земля полыхала,
И слезы мешались с горячим свинцом.
Но встала стеной вся страна, вся держава,
За каждый окоп, за родной горизонт.
И ярость святая вела нас направо,
На Запад, где рушился вражеский фронт.
Мы шли сквозь пожары, не ведая страха,
Страна-исполин, от тайги до морей!
Единой семьёй, от станка до Рейхстага,
Мы строили мир для своих сыновей!
Стальною рукой, несгибаемой волей,
На карте планеты, где пламя и мгла,
Мы вывели правду на огненном поле,
Чтоб новая эра над миром взошла!
Из пепла и праха, из горя и дыма,
Поднялись проспекты и цехи опять.
И атом покорный, вчера нелюдимый,
Стал мирным рабочим, чтоб нам помогать.
В НИИ до рассвета не гаснули лампы,
Рождались прорывы в молчании ночном,
И к звёздам тянулись стартовые рампы,
Мечта о полёте горела огнём.
И вот он, итог всех великих свершений,
Наследник Магнитки и битвы святой,
Простой паренёк, гений наших решений,
Сказал всей планете: «Поехали!»
И мир замолчал, в восхищении глядя,
Как сын той страны, что прошла через ад,
Уходит к мирам, о которых лишь грезят,
Сто семьдесят миллионов шагов назад!
Мы вышли к высотам, не ведая страха,
Страна-исполин, от тайги до морей!
Оставив свой росчерк от первого взмаха,
Мы путь проложили для новых людей!
Стальною рукой, несгибаемой волей,
Над картой планеты, где кончилась мгла,
Мы вывели к звёздам с кровавого поля
Ту правду, что новой зарею взошла!

Пыль дорог легла на сапоги.
Чеканит шаг стальная рать.
Молчат враги и псевдо-друзья-враги.
Приказ один – идти, не рассуждать.
Гудит земля, гудит в ушах металл.
Дрожит заря от гусеничных трасс.
Кто прав из нас, и кто неправ стал –
Решает всё калибр, а не глас.
Идёт вперёд стальной порядок.
Ни шагу вспять, ни мысли вспять.
Наш горизонт предельно краток:
Приказ принять. И выполнять.
Идёт вперёд стальной кулак.
И пыль столбом летит до неба.
За шагом шаг. За шагом шаг.
Без лишних слов, без слёз, без хлеба.
Нет имён, есть только номера.
Нет лиц, есть только чёткий строй.
Сигнал "Огонь!" был дан ещё вчера.
Сегодня дан приказ "Вперёд, за мной!".
И мы идём сквозь дым и гарь огня,
Сквозь миражи и призраки надежд.
Есть только цель. Есть ты, и есть броня.
И лязг гусениц на перекрестке вех.
Идёт вперёд стальной порядок.
Ни шагу вспять, ни мысли вспять.
Наш горизонт предельно краток:
Приказ принять. И выполнять.
Идёт вперёд стальной кулак.
И пыль столбом летит до неба.
За шагом шаг. За шагом шаг.
Без лишних слов... Без слёз, без хлеба.

Чёрная грязь вместо мокрых асфальтов,
Бетон траншей вместо стен городских.
На форме моей нет ни нашивок, ни бантов,
Лишь номер, как шрам от оков номерных.
Приказ из динамика - голос без плоти,
Он режет туман, он не терпит молчанья.
Мы все - пехота, мы все - против,
Но кто эти «против» - нам не сказали.
И снова стена со всех четырёх сторон,
И снова команда - «Ни шагу назад!».
Над головой - не звезда, а чужой беспилотник-дрон,
И чей-то незнакомый, усталый взгляд.
Здесь небо не плачет обычным дождём,
Здесь небо роняет лишь сталь и свинец.
И мы чего-то ждём. Мы зачем-то ждём.
Наверное ждём, когда всему конец.
Я помню обои в цветочек в квартире,
Я помню тепло от настоящей звезды.
Но память - ошибка в этом прогнившем мире,
Она - первый шаг до последней черты.
Тот парень напротив, в такой же униформе,
Он целится молча в такое ж лицо.
Нам просто сказали, что мы не по норме
Друг другу, и выдали смерть и свинцо.
И снова стена со всех четырёх сторон,
И снова команда - «Ни шагу назад!».
Над головой - не звезда, а чужой беспилотник-дрон,
И чей-то незнакомый, усталый взгляд.
Здесь небо не плачет обычным дождём,
Здесь небо роняет лишь сталь и свинец.
И мы чего-то ждём. Мы зачем-то ждём.
Наверное ждём, когда всему конец.
Патроны закончились. В рации - тишина.
Прожектор погас, и вокруг - ни души.
Остался лишь я, и осталась война,
И голос внутри, что мне шепчет: «Дыши...
Просто дыши...»

Тихий рассвет над лабораторией,
Умы искали великий ответ.
В цепях формул, в логике строгой
Человек разделил свет.
Марие кюри, Резерфорд, Бор,
Тайны материи - древний узор.
И в пробирках начало огня
Притаилось, как тень бытия.
Мы дети атомного солнца,
Нас не спасёт ни мольба, ни броня.
Свет разорвет горизонт на куски,
И за наукой придут пески.
Мы дети атомного солнца,
Суд нашей веры - последний рассвет.
В сорок второй собрался совет,
Манхэттенский проект начал бег.
Уран и плутоний сплелись, как змеи,
Из расчётов родился зверь.
Оппенгеймер взглянул в небеса:
"Я стал смертью", - прошептали леса.
Испытание - Тринити грянуло,
И само небо в страхе дрогнуло.
Мы дети атомного солнца,
Нас не спасёт ни мольба, ни броня.
Свет разорвет горизонт на куски,
И за наукой придут пески.
Мы дети атомного солнца,
Суд нашей веры - последний рассвет.
Летит «Энола Гей»,
Небо дрожит, словно смерть у дверей.
Шестое августа - в сердце огня,
Падает «Малыш», пробивая века.
И снова тревоги ревёт голос,
Хиросима встала, как чёрный вопрос.
Через три дня - новая тьма,
Нагасаки встречает свой штамм.
Дым над землёй поднимался стеной,
Дети играли под смертной луной.
Цивилизация дрогнула вновь -
Наука забыла про страх и любовь.
Часы Судного дня замерли вдруг,
Мир держит дыхание в этот круг.
История кровью легла на песок,
Но время не слышит людской упрёк.
Мы дети атомного солнца,
Нас не спасёт ни мольба, ни броня.
Свет разорвет горизонт на куски,
И за наукой придут пески.
Мы дети атомного солнца,
Суд нашей веры - последний рассвет.

Серый снег на проспекте лежит в тишине,
Фонари, как солдаты, стоят в темноте.
В каждом окне горит равнодушный свет,
Но никто не даст на мой вопрос ответ.
Я пришел с этой улицы, где нет имен,
Где каждый второй был молчаньем клеймен.
Они говорят, что время лечит и ждет,
А я вижу, как небо роняет свинец и лед.
И снова война, но без линии фронта,
Война за то, чтобы просто дожить до утра.
Война самим с собой, война без патронов,
И в этой войне не бывает "вчера".
На кухне в стакане остывает чай,
Радиоприемник бормочет: "Встречай".
Новые дни, как старые сапоги,
В них далеко, говорят, не уйти.
А я смотрю на стрелки своих часов,
Они измеряют не время, а пульс городов.
Пульс тех, кто шагает со мной в никуда,
Чья звезда еще не сгорела дотла.
И снова война, но без линии фронта,
Война за то, чтобы просто дожить до утра.
Война самим с собой, война без патронов,
И в этой войне не бывает "вчера".
Закрой за мной дверь, я не буду героем,
Героям положен почет и покой.
А мне еще нужно увидеть, как солнце,
Прорвется сквозь тучи над этой землей.
И снова война, но без линии фронта,
Война за то, чтобы просто дожить до утра.
Война самим с собой, война без патронов,
И в этой войне не бывает "вчера".

Август тридцать девятого, тучи над Европой,
Пахнет порохом и сталью, назревают тропы
Войны мировой, и в воздухе тревога вьётся,
Каждый ищет свой интерес, кто с кем сойдётся?
Лондон, Париж глядят на Восток с опаской,
А Сталин с Гитлером играют новой маской.
Идеологий лёд и пламень – кто бы мог подумать,
Что два диктатора решат пожать друг другу руку, думай..
Пакт Молотова-Риббентропа, подпись на бумаге,
Дьявольский союз, рождённый в страхе и отваге.
Чернила сохнут, а под ними – тайный протокол,
Делят земли, как пирог, презрев любой укол
Совести и чести, мир ещё не знает,
Что этой ночью осень кровью полыхает.
В Москве наркоминдел встречает гостя из Берлина,
Улыбки лживые, за ними – хищная картина.
Сферы влияния, границы предрешены,
Польша, Прибалтика – их судьбы решены.
"Во имя мира!" – так гласит официальный тон,
Но каждый знает – это лишь предсмертный стон
Надежд на мир, спокойствия не будет боле,
Война вот-вот развяжет руки адской воле.
Пакт Молотова-Риббентропа, подпись на бумаге,
Дьявольский союз, рождённый в страхе и отваге.
Чернила сохнут, а под ними – тайный протокол,
Делят земли, как пирог, презрев любой укол
Совести и чести, мир ещё не знает,
Что этой ночью осень кровью полыхает.
Неделя минует – и немецкие танки в Польше,
С Запада молчанье, а с Востока – РККА всё больше
Входит в земли, что по пакту ей обещаны,
Мир содрогнулся, все иллюзии развеяны.
Короткий век у дружбы этой странной был,
Пока один другого хитростью не подловил.
Июнь сорок первого всё разом перечеркнёт,
Когда "Барбаросса" на Восток пойдёт.
Пакт Молотова-Риббентропа, подпись на бумаге,
Дьявольский союз, разорванный в кровавой драке (драке).
Чернила смыты, тайный протокол стал явным злом,
История осудит этот циничный перелом.
Европа помнит, как земля от горя полыхала,
Когда доверие цена предательства узнала.
Так пишется история – интриги, кровь и ложь,
Пакт двух тиранов – до сих пор по телу дрожь.
Уроки прошлого нельзя нам забывать,
Чтоб новым пактам путь к войне не открывать.

Сталь и бетон, серый туман.
В каждом доме горит телеэкран.
Холодный голос, цифровой прибой.
Он вечно смотрит. Он следит за табой.
Правда - это яд. Мысль - это сбой.
Это твой личный, бесполезный бой.

День заменяет ночь, ложь заменяет свет.
Тебя никогда не было. Тебя просто нет.
Система требует полной слепоты.
Кто ты такой? Уже не помнишь ты.

Война – это мир!
Свобода – это рабство!
Незнание - сила!
Великий брат смотрит!
Великий брат смотрит!

Прошлое – пепел, стёрто со стен.
«Министерство Правды» встает из-замен.
История - гибкий, послушный металл.
Ты помнишь то, что Он тебе сказал.
Два плюс два - это пять, если нужен приказ.
Полиция Мысли живёт внутри нас.

Любовь - это код, предательство - норма.
На всех нас надета единая форма.
Система требует полной слепоты.
Кто ты такой? Уже не помнишь ты.

Война – это мир!
Свобода – это рабство!
Незнание - сила!
Великий брат смотрит!
Великий брат смотрит!

Комната сто один... Там, где гаснет свет.
Комната сто один... Где «да» значит «нет».
Твой главный страх смотрит в глаза,
И ты понимаешь - дороги назад... нет..

Война – это мир!
Свобода – это рабство!
Незнание - сила!
Великий брат смотрит!
Великий брат смотрит!

Сначала - ранец, потом - небо,
И первый шаг из Ил-76.
Земля - далёко, там, где не был,
И только свист стропов да сердца жесть.
Нам говорили: «Вы - элита!»
А мы лишь знали: боль и кровь.
И пот, что льётся, чтобы бытом
Не стала наша жизнь и любовь.

Мы - десантники, братья по небу,
Где каждый прыжок - как глубокий вдох.
За спиной - парашют, а в глазах - ветер,
И имя нам - Воздушно-Десантный Бог!
Пусть земля дрожит, пусть огонь хлещет,
Нас не сломишь, нас не согнёшь!
Ведь мы выбраны, мы - лучшая креатура,
И с неба смерть мы несём врагам!

Полигон, звёзды, пыль и марши,
Где каждый шаг - как новый бой.
Мы познали, что такое страшно,
Но сражались за правое дело своё.
Берет голубой, как символ отваги,
Тельняшка - полосы нашей судьбы.
Мы - последняя линия атаки,
Когда рвутся последние мосты.

Мы - десантники, братья по небу,
Где каждый прыжок - как глубокий вдох.
За спиной - парашют, а в глазах - ветер,
И имя нам - Воздушно-Десантный Бог!
Пусть земля дрожит, пусть огонь хлещет,
Нас не сломишь, нас не согнёшь!
Ведь мы выбраны, мы - лучшая креатура,
И с неба смерть мы несём врагам!

Пусть молчат критики, пусть шепчут трусы,
Мы просто делаем то, что должны.
Когда приказ прозвучал - нет дороги назад,
Лишь вперёд, через кровь, до последней звезды.
От Кавказа до Донбасса, от Сирии до Афгана,
Наш десантный след, как пожар, полыхает.
Мы - гвардейцы, мы - сила, мы - раны,
Нас мир знает, нас враг уважает!

Мы - десантники, братья по небу,
Где каждый прыжок - как глубокий вдох.
За спиной - парашют, а в глазах - ветер,
И имя нам - Воздушно-Десантный Бог!
Пусть земля дрожит, пусть огонь хлещет,
Нас не сломишь, нас не согнёшь!
Ведь мы выбраны, мы - лучшая креатура,
И с неба смерть мы несём врагам!

И пусть слышен лишь гром и эхо полёта,
ВДВ! - сила и слава страны!
Никто кроме нас! - это наша работа!
Мы - крылья России, мы - боевые сыны!

Мир расколот.
В небе – призрак страха.
Шестьдесят второй – эпоха стали.
Смотрят "Юпитеры" из Турции, из мрака,
Нацелены в упор, чтоб мы не спали.
Союз решает: нужен ход ответный.
Есть остров Куба, пламенный и гордый.
Чтоб уравнять баланс ракетный,
Рождён приказ решительный и твёрдый.

Под именем "Анадырь" скрыта тайна,
Плывут суда с "изделием" в трюмах.
Легенда – "груз народный", но случайно
Шпионский U-2 видит в южных дюнах
Ракетный профиль, стартовую базу.
Сентябрьский зной. А мир еще не знает,
Что Кэннеди получит снимок-фразу,
Который всё на карте поменяет.

Октябрьский шторм, Карибский кризис,
Тринадцать дней, что шли по лезвию.
Два мира встали, как на бис,
Готовые к последнему возмездию.
Планета ждёт, дыханье затаив,
Чья воля крепче, чей сорвётся нерв.

Блокада. Флот США оцеплен.
В эфире – речь про "карантин" морской.
Наш флот идёт. Приказ немедлен:
"Не отступать!". И каждый – как герой.
Весь мир застыл. Суббота стала "чёрной" –
Над Кубой сбит ракетой самолет.
Казалось, шаг – и точкой невозвратной
Война миры в пожаре пережжёт.

Но разум взял своё. В тиши каналов
Шёл тайный торг, невидимый для всех.
"Мы – с Кубы. Вы – из Турции". Немало.
Но это был единственный успех.
Ракета – довод. Страх – как аргумент.
Разрядка. Выдох. Красный телефон.
Мир выучил тот страшный элемент:
В такой войне не выйдет чемпион.

Октябрьский шторм, Карибский кризис,
Тринадцать дней, что шли по лезвию.
Два мира встали, как на бис,
Готовые к последнему возмездию.
Планета ждёт, дыханье затаив,
Чья воля крепче, чей сорвётся нерв.

Тридцать девятый, финал ноября.
Стынет земля, и над миром заря
Новой большой европейской беды.
Ждут у границы приказы "Иди!".
Выстрелы в Майнила – призрачный знак
Время ультиматума вышло. Итак,
Ждали парада к началу зимы,
Думали, финны уже сломлены.

Но встретила армию стужа и мгла,
Карельская вьюга метелью мела.
Гранитные ДОТы, стена из бетона,
Здесь Линия Маннергейма – их зона.
В сугробах увязла стальная лавина,
И снайпер невидимый бьет прямо в спину.
Тактика "Мотти" – в "мешки" заманить,
Пути перерезать, врага истребить.

Суровая битва в полярной ночи,
Ты в белом тулупе, боец, не кричи.
Здесь лед и железо, здесь правит зима,
Жестокая "Зимняя" битва сама.
За каждый сугроб, за изгибы реки
Шли в пеклo атаку твои земляки.

Прошли декабрь и январь в тишине.
Ну, в тишине провальных атак.
Сменили приказ, сменили подход –
Нужна артиллерия, нужен прорыв.
Весь фронт загудел от калибра огня,
Прогрызли защиту. Бетон не гранит.
У финнов исчерпан последний лимит.

Настал месяц март.
Тишина настаёт.
Финляндия Выборг и Ханко сдаёт.
Итоги суровы: рубеж отодвинут,
Но миф о "непобедимых" был скинут.
Независимость есть.
Но цена велика.
А маршалам в штабе – урок на века.

Дождь стучит по крышам,
Как старый патефон.
Улицы пустые,
Где мы ждали снов.
Фонари дрожат в лужах,
Тени тянутся в никуда.
Я иду один,
С сигаретой в руке, брат.

Тени асфальта,
Не отпустят нас.
В этой ночи серой
Мы ищем свой час.
Кровь кипит в венах,
Но ветер холодный.
Мы - группа теней,
В городе бездомном.

Окна слепнут в темноте,
Голоса шепчут из стен.
Любовь - как вспышка,
Гаснет в один миг, не вернётся.
Я курю в подъезде,
Смотрю на звезду одну.
Она падает вниз,
Как наша вчерашняя вера.

Тени асфальта,
Не отпустят нас.
В этой ночи серой
Мы ищем свой час.
Кровь кипит в венах,
Но ветер холодный.
Мы - группа теней,
В городе бездомном.

Тени асфальта,
Горят в огне внутри.
Мы встанем, брат,
Против этой тьмы.
Кровь кипит в венах,
Ветер разожжёт.
Мы - группа теней,
И звезда зовёт.

Дождь... Дождь... стучит... по крышам...
Тени... уходят... в никуда.

Морозный январь, сорок первый, свиреп.
Замёрзла Нева, и город ослеп.
Фронт стиснул кольцо, каждый кролик припас,
И голод, как зверь, наступает на нас.
Последние крошки, вода на вес злата,
Молчит Ленинград, только ветер да гать.
Но где-то там, в небе, за дымкой заката,
Стучит метроном – он не даст унывать.

И лёд на Ладоге – тонок и хрупок,
Но путь проложили сквозь тьму и пургу!
Там, где замерзали машины без стука,
Несли людям хлеб по живому снегу.
По Дороге Жизни, под бомбы и обстрелы,
Где каждый шофёр был как воин в строю.
По тонкому льду, что рвался несмело,
Дорога сражалась за жизнь и судьбу!

"Полуторка" тащит свой груз сквозь метель,
В кабине шофёр, что вчера был студентом.
Под ним треск и стон, словно в сердце капель,
И воздух пронзён вражеским аккомпанементом.
Метров двадцать... провалился автобус.
А рядом обозы, идут не спеша.
Он знает, что каждый килограмм, словно бонус,
Спасает чью-то детскую душу.

И лёд на Ладоге – тонок и хрупок,
Но путь проложили сквозь тьму и пургу!
Там, где замерзали машины без стука,
Несли людям хлеб по живому снегу.
По Дороге Жизни, под бомбы и обстрелы,
Где каждый шофёр был как воин в строю.
По тонкому льду, что рвался несмело,
Дорога сражалась за жизнь и судьбу!

Была та зима – ледяная и злая,
Но город держался, сквозь боль и мороз.
И эта дорога, как нить золотая,
Вернула надежду отчаянных слёз.
Сквозь Ладожский лёд.
Сквозь блокадный стон.
Шел хлеб. И спасение.
Вёл путь Ленинградский бастион.

Пыль дорог да усталый мотор,
В тишине замер вражеский бор.
Дремлет в пакетах огненный рой,
Но короткий приказ нарушает покой.
Выезжает на кряж стальная броня,
Значит, скоро здесь будет много огня.
Командир говорит: «Ну, браток, не робей.
Их нора глубока, наше солнце – нужней».

Просыпайся, родной, хватит нежиться,
Заждалась по окопам нечисть.
Дай огня, чтоб им стало теплей —
«Солнцепёк», работай, врага не жалей!
Пусть умоется поле горячей росой,
Зажигай наше солнце над этой землёй!

Там, где правда укрыта во лжи,
В тёмных норах сидят мураши.
Думали, спрячутся, их не найдёшь,
Но от нашего взгляда уже не уйдёшь.
Не помогут ни стены, ни блиндажи,
Ты им, парень, дорогу в ад покажи.
Направляющие в небо, и рёв, и раскат...
Ни один не вернётся отсюда назад.

Просыпайся, родной, хватит нежиться,
Заждалась по окопам нечисть.
Дай огня, чтоб им стало теплей —
«Солнцепёк», работай, врага не жалей!
Пусть умоется поле горячей росой,
Зажигай наше солнце над этой землёй!

И когда отгремит огненный вал,
И осядет на пепел усталый металл,
Будет долго ещё тишина над стернёй...
Так кончается их затянувшийся бой.

Работает... «Солнцепёк».
Триста! Тридцать! Три!

Холодная ночь укрывает плечо.
Говорить ни о чём и молчать ни о чём.
Есть серая пыль незнакомых дорог,
И каждый здесь сделал всё то, что он смог.

А небо молчит, и земля как гранит,
Лишь сердце в груди, как мотор, тарахтит.
Мы платим за то, чтоб за нашей спиной
Настал долгожданный завтрашний день.

Нам снятся дома и тепло площадей,
Спокойные лица обычных людей.
А здесь только шаг в ледяную росу
И вера в последнюю нашу весну.

А небо молчит, и земля как гранит,
Лишь сердце в груди, как мотор, тарахтит.
Мы платим за то, чтоб за нашей спиной
Настал долгожданный завтрашний день.

И время — вода...
Стирает следы...
Ты просто жди...
И я приду.

Серый рассвет над лесною грядой,
Воздух пропитан холодной бедой.
Мы здесь не по воле, а по долгу души,
Застыла колонна, моторы глуши.
​Каждый листок, каждый камень молчит,
Но в этом молчанье броня, как гранит.
Нервы натянуты, словно струна,
За нами стоит вся большая страна.

Шёпот в эфире, короткий приказ,
Цель захватила оптика глаз.
Сердце стучит, как часовой механизм,
Вверх или в бездну - но это за жизнь.

Грянул раскат - стальная гроза!
Пишем историю на небесах.
Враг не поднимет испуганных глаз,
Ветер свободы летит вслед за нас!
​Грянул раскат, и земля задрожала,
Чтобы отчизна спокойно дышала.
Наша работа - тяжёлый металл,
Чтоб враг на коленях победу признал!

Стальная птица парит в вышине,
Чёрные тени на белой стерне.
Видит всё то, что не видно глазам,
Делит всю боль и всю тяжесть пополам.
​От вздоха до выдоха - лишь доля секунд,
Маршруты огня по карте ведут.
Нет страха и злобы, есть только расчёт,
Родина с нами, и время идёт.

Грянул раскат - стальная гроза!
Пишем историю на небесах.
Враг не поднимет испуганных глаз,
Ветер свободы летит вслед за нас!
​Грянул раскат, и земля задрожала,
Чтобы отчизна спокойно дышала.
Наша работа — тяжёлый металл,
Чтоб враг на коленях победу признал!

Мама, не бойся, я скоро вернусь,
С первым лучом я зарёй обернусь.
Правда за нами, и с нами седин
Память отцов, что дошли до вершин.

Грянул раскат - стальная гроза...
Пишем историю на небесах...
Враг не поднимет испуганных глаз,
Ветер свободы летит вслед за нас...

Стихла гроза... Растворяется дым.
Мирное небо вернём мы живым.
Солнце поднимем на наших плечах...
И передадим... нашим детям.

Холодный город, серые дома,
И ветер в спину, словно ждёт зима.
В кармане пусто, в сердце лишь тоска,
И свет надежды где-то вдалека.

Но мы идём, ещё не сломлен дух,
Сквозь эту тьму, как будто на испуг.
И ищем правду в каменных стенах,
Мы просто тени в сумрачных огнях.

На стенах граффити, чьи-то имена,
И чья-то боль, как будто бы моя.
Мы все здесь вместе связаны судьбой,
И каждый ищет свой небесный кров.

Но мы идём, ещё не сломлен дух,
Сквозь эту тьму, как будто на испуг.
И ищем правду в каменных стенах,
Мы просто тени в сумрачных огнях.

И пусть молчат безликие дома,
Мы знаем, что закончится зима.
И солнце встанет, растопив наш лёд,
И в каждом сердце музыка забьёт.

Но мы идём, ещё не сломлен дух,
Сквозь эту тьму, как будто на испуг.
И ищем правду в каменных стенах,
Мы просто тени в сумрачных огнях.