Стихотворения в прозе

Мне в штабе фронта, как комбату штрафников,
Сказали прямо: «Немцев, вам встречать.
Пол сотни танков. Прут они на Псков.
Пустить нельзя…Их нужно задержать».

«У нас всего три пушки, — я сказал.
Снаряды обещали, но не дали…»
«Держись, комбат, - ответил генерал,
Снаряды будут. Будут и медали!»

А я как чувствовал ребяткам дал приказ,
Добыть бутылки для горючей смеси.
В тридцать девятом помню я, как нас,
Жгли фины зажигалками из мести.

Настал тот день. И прав был генерал,
Орда стальная шла к нам через поле.
Обещанных снарядов штаб не дал,
И мы смешались все, с землёй и кровью.

Она молилась по утрам,
Своим особенным богам.
И те давали ей добро,
Убрать вот этого, того.

Как киллер Светка была спец,
По пробиванию сердец.
Всему училась на войне,
На той кровавой, что в Чечне.

С войны вернувшись в Кострому,
Как в омут влезла в кутерьму.
Муж бросил. Мать вдруг померла,
И Светка с горя запила.

Тут как-то раз стук в дверь: «Привет!»
Вошли к ней двое средних лет.
В кожанках, в кепках. При стволах.
Очки зеркалка на глазах.

Один из них промолвил так:
«Нам всё известно, что да как.
Что ты в долгах, как в тех шелках,
И что нуждаешься в деньгах.

Есть информация у нас,
Что ты моталась на Кавказ.
Где там с братвой из ВДВ,
Валила чехов с СВД.

А нам, как раз тут позарез,
Такой и нужен пахарь – жнец.
К тому же, что ни говори,
Ты уж привыкшая к крови.

Подумай. Срок тебе-два дня.
Как ты живёшь, не жизнь – возня.
Здесь не нужна ты никому,
Решай сама, что на кону".

За те два дня, что дали ей,
Подумать, двое блатарей.
Она ни грамма не пила,
Не ела. Толком не спала.

Опять приснился Гудермес,
Тот самый бой, где был замес.
Где смерть с гримасой злой, с косой!
Стояла сука за спиной!

К утру поняв, что жизнь дерьмо,
И коль стоит на ней клеймо.
Судьбу решила не менять,
А предложение принять.

Тишина. Лишь деревья шуршат
И птицы в дали где-то громко кричат.
Теплый ветер дует в лицо,
Чудесный цветок пахнет пыльцой.

Где-то в дали пробежала лисица,
Ее внимание привлекла пестрая птица.
Солнечные зайчики бегут по поляне,
Божья коровка сидит на тульпане.

Выбегаю на берег песчанный,
Слышу шум столь долгожданный
Чайки над морем кружат
Люди в теплую воду окунуться спешат.

Вокруг куча людей,
И есть море идей
Чем на отдыхе можно заняться.
Я, как и многие, пойду искупаться.

Прекрасна аура морская
В жаркий солнечный день
Когда дети, резвясь и играя
Бегут по просьбе матери в тень.

Жил-был джурок мой благородный,
Но время повернулось в спять.
Открыл глаза и ужаснулся,
Что жить всю жизнь ему опять.
Он сел в раздумьях,
И в мученьях.
Как быть?
И кем теперь он может стать?
Представил в мыслях он злодея,
Но тут же крикнуть: " не бывать'!
Представил он потом героя,
Сказал себе: " им сложно быть'.
Он встал,
И сем,
Опять, опять.
Спустя минут так сорок с лишним.
Представил доброго отца,
Сказал себе: "живу я мирно
И жизнь видаю второй раз,
И сына воспитаю смирно
И буди жить, да поживать'.

Прекрасен свежих роз аромат
Что же еще про них стоит сказать?
При виде них, на душе-благодать
При мысли о них-охота мечтать

Каждый цветок уникален и ярок,
Многие девушки ждут их в подарок.
Розы прекрасны не только в мечтах,
Но многие видят их только во снах

Девчонка впрямь связистка. Метр с кепкой,
Со стороны то глянешь, ну дитя.
Все в батальоне звали её Веркой,
Ну а комбат, Верунчиком, любя.

Во время боя связь терялась часто,
При артналётах, почитай всегда.
И каждый раз, с рассвета до заката,
Соединяла Верка провода.

Недавний случай. Связь уж появилась,
А Верки нет. Волнуется братва.
И вдруг приходит. Мы ей: «Что случилось?»
Она в ответ: «Вам вишню нарвала».

Полны карманы спелых ягод красных,
А губы Веркины измазаны в соку.
Я отродясь не ел таких вот, вишен сладких,
Как в сорок третьем памятном году.

А под Берлином, был тогда апрель,
Когда рейхстаг виднелся нам сквозь пыль.
Осколок мины, тот, что пролетел,
Он Верке в сердце точно угодил.

Полны карманы спелых ягод красных,
А губы Веркины измазаны в соку.
Я отродясь не ел таких вот, вишен сладких,
Как в сорок третьем памятном году.

Она была воровкой. Да. Была.
У каждого, своя тропа по жизни.
Любила Нинка шик. Вот и крала,
Валюту, драгоценности, картины.

Премудростям учил её щипач,
В трамваях, где народу не пробиться.
Показывал, как нужно резать клатч,
И как при этом всём не запалиться.

Попробовала Нинка пару раз,
Но дальше так работать расхотелось.
Болталась на трамвае целый час,
А клатчей нет. У всех одна лишь мелочь.

Однажды, проходя мимо домов,
В привычной для себя уже манере.
Играючи схватилась за засов,
И словно в рай пред ней открылись двери.

Всё нараспашку. В доме никого,
От зависти бы лопнули все воры.
Смахнула Нинка в скатерть серебро:
Старинные столовые приборы.

Ушла легко довольная добычей,
На чёрном рынке сплавила товар.
И прикупив шмотья, сменив обличье,
Махнула в Крым. Оттуда в Краснодар.

И нагулявшись вдоволь на курортах,
Она вернулась в серый Оренбург.
Там ждал сюрприз. Её обчистил кто-то,
Оставив ей лишь сломанный утюг.

Мне надоело без меры быть добренькой,
Сочувствовать всем, сопереживая.
Быть не от мира всего - особенной,
Чужие проблемы за кого-то решая.

Отвечать спросонья на звонки среди ночи,
Слушать, подруги бессвязанный бред
Каких-то в ,чужой семье, заморочек.
Ведь подруге немедленно нужен совет.

Понимать ситуацию, входить в положение
И срочно деньгами друзей выручать.
Не важно для них моё личное мнение,
Уверены в том,что я должна помогать.

К родным и друзьям, к соседям по дому,
Ко всем, мне нужно отзывчивой быть.
На улице иль в магазине и к людям малознакомым,
Но я не хочу, не могу всех на свете любить!

Мне надоело без меры быть добренькой,
Я даже 'спасибо' в свой адрес порою не жду.
Хочу жить спокойно жизнью я собственной,
Устала быть добренькой, я доброй быть предпочту.

Добро, есть мнение, должно быть с кулаками,
Об этом часто спорят, много говорят.
Друзья , они легко становятся врагами
Когда, добро не помнят и не благодарят.

Она была одна, с двумя детьми, в разводе
И нервы расшатались у неё, всегда на взводе.
Была она молода и красива , лет тридцати,
С отчаяния искала любовь на сайте в сети.

Заполнила анкету и фото с фотошопа разместила,
И в переписке с женихами больше не грустила.
Так было забавно : её выбирали и она выбирала
И вечер был занят, она теперь не скучала.

Однажды ей мужчина интересный написал
И про себя всё честно , откровенно рассказал,
Что отбывает наказание в местах лишения свободы,
Невинно осуждён, переживает тяготы и прочие невзгоды.

И много разного ещё красиво ей писал,
Он так хотел, чтоб на свободе кто-то его ждал.
Она в него влюбилась так слепо и наивно
И искренне поверила, что он такой невинный.

Втирался к ней умело он в доверие,
Она ж любви хотела, поэтому и верила.
Он ласково шутил , писал - Моя ты Юля,
Дождись, пожалуйста меня, моя ты Ждуля.

Ждала, посылки, деньги переводом посылала
И от детей своих родных, копейку отрывала.
Она считала дни, когда отбудет срок
Её любимый, потом кусала с горя локоток,
Что женишок- то оказался- неоднократно рецидивист судимый
И дур таких, как Ждуля, на передачки и на деньги разводимый.

Нас у орудия, в живых лишь только трое,
Вся батарея полегла в разгаре боя.
В колонне танков той, что мы остановили,
Стреляя с фланга, мы пять тигров всё ж подбили.

Те, что остались брали медленно нас в клещи,
Броня у немца, та, что спереди покрепче.
И он нам боком больше гад не подставлялся,
Мы били в лоб, но толку нет. Враг приближался.

Взяв три гранаты, да связав их все бечёвкой,
Нам старшина промолвил: «Родом я Орловский.
Коль не вертаюсь, вы простите Христа ради,
Пусть я помру, но не отдам земли им пяди...»

И он пополз навстречу к тигру, что был слева,
Под старшиной земля тряслася и гудела!
Ну а когда исчез под днищем, взрыв раздался!
За ним ещё один! Ещё! Танк разорвался!
Видать за всех наш старшина с ним поквитался.

Для двух других, идущих справа от нас тигров,
Уроком страшным стали виды тех разрывов.
Остановившись и взревев моторным рёвом,
Они попятились паскуды задним ходом.

К полудню помощь к нам пришла. И слава богу,
Я ранен был, размолотил осколок ногу.
Попал я в госпиталь. Лежал там у окна,
И приходил ко мне во снах мой старшина.

Я люблю,
И ненавижу
И на свете всё предвижу
И скажу, что будет завтра.
Завтра будет, крепкий сон.
Ты уснёшь, потом проснёшься,
Очень сильно ужаснёшься.
Как прогнило всё на свете!
Есть на свете идиоты,
Люди глупые как боты.
Не поймут они не как,
Нет войны и будет так!
Вы простите всех ребята!
Люди думают как вата,
Их прогнут.
Они не спорят
Всем понятно чего стоят.
Идёт война, и люди спорят
Спорят, спорят, много спорят.
Кто за сколько?
Сколько стоят?
Люди денег та не стоят!
Как понять:
"Слова, загадка?'
Нет ребята не загадка.
Тот поймёт кому не сладка,
Ужаснётся как представит.
Кто же всеми нами правит?

Меня на фронт не взяли по годам,
Так и сказали: «Малость подрасти».
Я к военкому. Встретил капитан,
Окинув взглядом, молвил: «Проходи…»

«Хочу на фронт, — ему я говорю, -
Но восемнадцать только через год».
Тот, закурив ответил: «Я смотрю,
Ты парень смелый. Слушай тогда вот…

Пока взрослеешь нужен ты в тылу,
Вы молодёжь замените отцов.
Сейчас нельзя нам действовать в пылу,
Поспешность наша - польза для врагов".

И я ушёл. Весь год был тяжкий труд,
Ночные смены стоя за станком.
Всё для победы делали мы тут,
Как и сказал, когда-то военком.

А через год ушёл и я на фронт,
Войну то начал с битвы Сталинградской.
И каждый раз в боях прожитый год,
Я отмечал в компании солдатской.

Почему я не бегу? Что со мною происходит? Почему всегда она меня только превосходит? Почему всегда первой бежит, почему не тормозит?
Если я была быстрее, то могла бы убежать. От тебя, и от неё, и от судьбы моей плачевной, и от участи плохой.
Кто-то с лёгкостью бежит,не оглядываясь назад. А кто-то смотрит и трусит, боясь, взглянуть судьбе в глаза. Кто в этом мире первый , а кто второй? Почему всегда есть выбор? Потому что это выбор твой, выбор пробежать ли первой, пробежать ли последней.
Но почему тогда я не бегу? Раз так все прекрасно в мире в этом, в котором я живу. Это знает только он, только тренер мой. Но иногда в его глазах, вижу я сомнения. Сомнения обо мне, о беге, о том кто будет первой. Но всегда говорит он мне одно и тоже: "Выбор не делает нас сильнее, поэтому не думай о том, что может и не быть, забудь про всё и просто беги."

Прощать людей
Просить прощения.
Настал тот день,
Для воплощения.
И этот день
Есть воскресенья!
Последний день,
Прощания с зимой.
И скажут все:
Пока зиме.
Весна всем скажет:
"Всем привет'.
Пока зима
Привет весна,
Настанут тёплые моменты,
И солнце станет всех нас греть!

Как ты можешь желать смерти той, у которой есть ребёнок ?

И самое печальное то, что её ребёнок невиновен в ваших личных ссорах.

Ему страшно потерять свою маму.

Ведь и его мама несчастная как и все вокруг женщины под маской Счастья.

Для вас Ненависть это игра.

Кто кого перененавидит.

Перегубит.

Рулетка.

Грубо говоря.

А ребёнку это не интересно.

Не понять.

Не принять.

Ему хочется быть здоровым всегда.

Не кашлять.

Не задыхаться.

Не бояться.

Что какая-то ничья Ненависть может отнять его маму.

Просто так.

От балды.

Именно, ничья.

У тебя есть любимый человек.

Тоже мама.

Тебе страшно представить такую же.

Подобную картину.

Умирающей матери на твоих руках.

И опять, ничья-то Ненависть отнимает несправедливо дорогую Жизнь близкого тебе человека.

Неожиданно.

Некрасиво.

Нежеланно.

Как ты это допустила ?

За открывшейся дверью ничего,
Это значит что к тебе пришли,
За ночным окном, усталые путники,
Неуловимо в далёкий день ушли,

А раз за тобою пришли не через дверь,
То жди гостей в окне, это вороны,
Они везде, они сидят, они молча смотрят в душу,
Пока ты лежишь и читаешь новости,
Пока ты пытаешь самовлюблённость во снах,
Тебя пытает реальность, вроде горькая,
Жестокая, названная, словно цифровая реальность,

А к тебе до сих пор стучат в дверь...
Ты опять открываешь её, и видишь,
Что как обычно, как ни странно,
За этой открывшейся дверью ничего,
Это значило что к тебе уже пришли...

Хлеб, сало, да пучок лучка,
Нарезав и побольше, и потолще.
На деда глядя, лью нам первачка,
Дед в день Победы первую пьёт молча…

«А почему костюм свой не надел? -
Спросил я. - Там же все твои награды?
Дед выпил и в ответ: «Бог не велел…
Так и сказал: на что тебе бравада?

Медали боевые, ордена,
В окопах мне вручали замполиты.
Я помню до сих пор, как на меня,
Смотрели души тех… В боях убитых!

Я знаю, мне осталось лишь чуток,
А чтобы не запачкались во лжи,
Награды все мои. Ты их, сынок,
Мне в гроб у изголовья положи».

Исполнил я желание его.
Хотя и больно вспоминать об этом очень,
Но День Победы начинаю я с того,
Что стопку свою первую, пью молча.

Заканчиваем жизнь мы строго в срок,
На этой удивительной планете.
Внезапною кончиной всех привлёк,
Тот, кто в гробу на траурном лафете.

На трубной площади совсем не протолкнуться,
Людское море! Давка! Крики! Стоны!
Раздавленные насмерть остаются,
В день похорон вождя все вне закона!

В Лефортово морг полный. До отказа!
Тела бросают прямо у забора.
Домой, вернулся я и сам без глаза,
Чей-то каблук вошёл. Весь! До упора!

«Зачем пошёл, стервец ты?! - мать кричала.
- Иль ты забыл, как он сгубил отца?!
Забыл, как я рыдала?! Как страдала?!
Как умоляла сжалиться творца?!

Полюблю свою пустую душу за мои нелепые стихи,
Я же смог избавиться от этого запоя.
Пропивая душу день за днём,
Я обрёл внутри души покой.
Вспоминая каждый день о том, что было,
Возненавидел я тебя горящим пламенем души.

Наврятле мне поможет кто,
Сойду с ума или сопьюсь.
Раздавит общество меня,
А я в ответ возненавижу вас.
Как бы странно не было однако,
В этом есть вся доля правды.

Глаза людей давно пусты,
Каждый ищет что-то взглядом.
Да и жалко их всех, правда,
Я нашёл в себя себя.
Через забор все детских обещаний:
Сгорел в стакане полным ядом.
Потух как пепел сигарет.
Сожрал всю душу как таблетки.

Так может стоит мне простить,
И избавиться от этого запоя.
Чтоб я смог всё искупить,
И забыть про это всё.
Пусть давит это на меня,
Но вновь я полюблю свою пустую душу за мои нелепые стихи.