Добавили возможность просмотра лайкеров вашего произведения! Для просмотра необходимо нажать на цифру возле Сердечка.
Уважаемые авторы! У каждого произведения есть кнопка - сообщить о нарушении. Просьба сообщать о нарушениях политики сайта в т.ч. присвоении чужих произведений!
– Любите и уважайте свой язык и литературу.
– помогайте друг другу увидеть что-то, на что наш глаз уже "замылился"
Теперь авторы могут удалять комментарии к своим произведениям!
По конкурсу активностей: необходимо заходить на сайт как можно чаще, публиковать произведения, ставить лайки и писать комментарии! Чем больше дней Вы активны на сайте тем выше шанс на победу!
Добавили возможность создания сборников и включение их в меню!
– Настройтесь доброжелательно друг к другу и особенно к новичкам! Поддержите их!
Циклы стихов
Евгений Таланин
25.02.2020 10:25
Дети войны
(цикл стихов к 75-летию Великой Победы)
Просыпаются дети войны,
Рёв машин заглушает вновь
Просвещающий гимн Страны,
Рядом с домом первая кровь.
Едкий дым заполняет глаза,
Слышу крик во дворе ягненка -
Испугался? Идёт гроза? Нет,
Это плачет от боли сестренка.
На коленях, заикаясь птахой,
Говорит,- «Принеси скорей мяч»,
А сама, прячет мамку рубахой,
Прилетал этим утром палач.
Обернулась, и нет двора,
Где вчера мы играли в мяч.
Вместо поля - большая дыра,
В ней сидит одинокий грач.
В этом поле, буквально вчера
Провожала куда-то папку.
Обещал, что придёт с утра,
Берегли, чтобы мы нашу мамку.
Почему меня так трясёт?
Вижу, нервно взлетает грач,
В небе снова гремит пулемёт,
Возвращается дикий палач.
Ветром гладит меня сестра,
Голова моя словно мяч.
Я лежу, где была дыра,
Слышу стон и ягненка плач.
Тихим шагом встречаю отца,
Обнимаю родную мать……
Мне исполнилось два годца,
Сейчас будут меня целовать……
Помните войну!
Просыпаются дети войны,
Рёв машин заглушает вновь
Просвещающий гимн Страны,
Рядом с домом первая кровь.
Едкий дым заполняет глаза,
Слышу крик во дворе ягненка -
Испугался? Идёт гроза? Нет,
Это плачет от боли сестренка.
На коленях, заикаясь птахой,
Говорит,- «Принеси скорей мяч»,
А сама, прячет мамку рубахой,
Прилетал этим утром палач.
Обернулась, и нет двора,
Где вчера мы играли в мяч.
Вместо поля - большая дыра,
В ней сидит одинокий грач.
В этом поле, буквально вчера
Провожала куда-то папку.
Обещал, что придёт с утра,
Берегли, чтобы мы нашу мамку.
Почему меня так трясёт?
Вижу, нервно взлетает грач,
В небе снова гремит пулемёт,
Возвращается дикий палач.
Ветром гладит меня сестра,
Голова моя словно мяч.
Я лежу, где была дыра,
Слышу стон и ягненка плач.
Тихим шагом встречаю отца,
Обнимаю родную мать……
Мне исполнилось два годца,
Сейчас будут меня целовать……
Помните войну!
Евгений Таланин
30.01.2020 10:57
Брат Давид
Часть 1 Цыганка
(Сын Давида)
Луна как печать на небе,
Усыпана звездами ночь.
Как конь одинокий в поле,
Ты мчишься от мыслей прочь.
Уехал последний трамвайчик,
Сегодня, путь к дому закрыт.
Идешь, и как маленький мальчик,
Представил, что ты следопыт.
Не скоро еще будет утро,
Добраться придется пешком,
Хромаешь, болит все нутро,
Глотаешь слюну целиком.
В соседнем, заброшенном доме,
Цыганка, услышав мольбу,
Похмельному дяде Лёне,
Гадала лихую судьбу.
Не смело протягивал руку,
Но линии жизни сошлись,
Читает чертовка - скуку,
Сейчас все услышишь, смирись….
Свернул я, подслушал правду,
Потрогав на теле крест,
Как в омуте черно-красном,
Топили вчерашних невест.
(Цыганка с братом Ленькой)
Брат твой, живой был не долго,
Ходил попросить воды,
За той вон Полянской дорогой -
Постой, не пройдешь там ты!
«Труслив ты!» - гадает сильно!
Не сможешь себя уберечь,
Скрываешь теперь могильно,
Что любишь ты только печь.
«Гадай, да знай ведьма меру»,
Горланит, седой мужик.
Скажи лучше ты к примеру,
Как брат мой в земельку сник.
Уже не притворно, черство,
Впиваясь ему в глаза -
Червонец подай, сбей злобство,
Да слушай, запоминай…
В делах этих ты не умеха,
Твой брат, ты же знаешь сам,
Убит был родней ради смеха,
Превращая его в бедлам.
Ты помнишь, с какой обидой,
Разбитый твой толстый нос,
Докладывал деду с победой,
Как бабке писал донос.
Не сможешь понять разлуку,
И в зависти нынче твой тост,
Считаешь ты деньги, а руку,
Ты в фигу свернул в полный рост.
Ох, вывернешь черту ты душу,
Твою-то грязную мать,
А сам понимает и слушает,
Он скоро начнет вспоминать…
Послушай, родная цыганка,
Ты это, давай, гадай,
Но так, чтобы яблоня паданка,
Дала по родству урожай.
Родимый, хотел узнать ты,
Про пастбище детских слез,
Такие как ты все прокляты,
Цена им - дешевый навоз!
Не смог ты использовать силу,
Поверил - нельзя спасти!
И полные горсти илу,
Пришлось на зубах нести.
Не смог заступиться за брата,
Прогнила любовь изнутри.
И будет тебе расплата,
Сжигать твою совесть внутри….
Часть 2 Брат Давид
Как тяжела голова, открываю глаза.
Где я, с кем, не могу понять…
Похмеляюсь, сейчас будет слеза,
Леденящую душу сжигать.
Что я сделал вчера? Заказал себе гроб!
Для чего? Не могу понять..
Как то чувствует все нутро,
Скоро будут меня забывать.
Встал. Родная стоит скирда,
Да, ночую в ней третий день.
Выпивая почти до дна,
Эту скользкую, злую хрень.
По знакомой тропе и в сад,
Посижу у бугра, погрущу.
В отражение воды, как рак,
Я родные черты отыщу.
Вот неведома сила в любви,
Каждый раз в голове все тож,
Вспоминаю тебя в скорби,
Как примяли осенью рожь.
Не дает мне покоя сон,
Снова встану, пойду, напьюсь,
Каждый раз, приходя во двор,
Вспоминаю, как я молюсь.
Вот горчинка в моем уме,
Растерял все свои мечты,
Расскажу я себе вполне,
Как танцуешь с ангелом ты…..
Ветер юности нам принес,
Хулиганский и дерзкий вид,
На руках я ее понёс,
Чтобы знала, как любит Давид.
В доме тихо, тепло и уют,
Я снимаю с нее сапоги,
Провожаю туда, где вьют,
Счастье, радость и тел грехи.
В первый раз получилась любовь,
В первый раз, все мечты сбылись,
Теперь знаю, что в жизни вновь,
Звезды ярче луны зажглись…..
В первый раз испытал тогда,
Счастья - в небо большой прыжок,
Не забуду тебя никогда -
Обещал я тебе мой дружок!
Ты мила, ты душа, ты – любовь,
Я шептал и шептал тебе,
И не знал, что такую ночь,
Буду помнить только во сне.
Не прошло и сорок дней,
Как обняли свои мечты.
Возвращаясь ко мне скорей,
Умираешь в машине ты.
Умираешь, горишь, кричишь,
Я люблю тебя дурачок,
И сжимается в теле малыш,
Боль свернула ему кулачек.
…….
Как тяжела голова, открываю глаза.
Где я, с кем, не могу понять…
Похмеляюсь, сейчас будет слеза,
Леденящую душу сжигать.
Часть 3 Брат Ленька и цыганка
Что я знаю о нем? Вроде все и ничто!
Знаю, смерть пережил чужую.
Понимаю что он никто,
И цыганке опять толкую.
Почему он поверил в беса?
В чём повеса его, в чем обман?
Напиваясь, идет до леса,
И стоит как граненый стакан.
Не гони лошадей, не спеши,
Слишком много прошел ты мимо,
Брат изматывал сердце, как вши,
Он кусал свою душу терпимо.
Был он пьяным почти всегда,
Слабым был он на это дело,
Только помни, он никогда
Не сменил бы души на тело.
Залатает дыру в голове,
И отправится снова искать,
Направление к тишине,
И дитё, что ласкает мать.
В страшном холоде и нищете,
Хочет жить его муравей,
Понимает, вернуть в темноте,
Невозможно прожитых дней…
Ты гадалка, родная скажи,
Почему, отправляясь вспять,
Вижу, люди собравшись в межи,
Вспоминают брата опять?
Почему его алкоголь,
Дал возможность другим понять,
Как возможно, себя, в неволь,
Чувством нежным порой обнять?
Полюбить словно коршун свободу,
Разбежаться, что нету сил,
Окунуться сознанием в воду
И глотнуть этот грязный ил.
Часть 4 Брат Давид о брате отца
Как тяжела голова, открываю глаза,
Где я, с кем, не могу понять…
Похмеляюсь, сейчас будет война,
Леденящую душу сжигать.
Сеновал, мой сарай - мой дом,
Вспоминаю вчерашний день.
Через щель, как в прицел, вижу снежный ком,
От березы оставшийся пень.
Вот на этих на самых местах,
Запрягая кобылу в срок,
В 41-м году, в 20-ти годах,
На войну уходил отрок.
Вспоминать о нем тяжело,
Молодой, а в глазах старик,
Вот, сказать, что не повезло,
Это только лишь детский крик.
Уходя на войну обещал,
Написать в дом родной письмо,
Пулемет за бугром трещал,
Ставил немец России клеймо.
(дядя Давида)
Все пешком и пешком третий день,
Стерты в кровь на кирзе башмаки,
Покормить не успели, и тень,
Стала выть от зеленой тоски.
До Москвы дошагали пешком,
Строй как будь то уже убит,
На приказе красным пером,
Нас отметил больной замполит.
Сводка с Киева - жгут людей,
Умирает юго-восток.
Командир без особых идей,
Выдает нам винтовку впрок.
На восток, защищать, вперед,
Политрук читает стихи.
Киев взят, немец дальше прёт,
Дан приказ победить грехи.
Ветер. Пахнет хлебом родная Русь,
Не видал я её такой,
Сейчас с немцем я разберусь,
И скорее вернусь домой.
По росе ранним утром пройдусь,
Запою я на все село,
На бугре я к березе прижмусь,
Птицам будет со мной весело.
Обниму деревянный барак,
Посмотрю на погост, посвищу,
В отражение воды, как рак,
Я родные черты отыщу……
Перед боем стоим, Конотоп,
Жизнь доверила быть холостым,
Как назло, во дворе, где потоп,
Помогаю людям простым.
Поднимаю глаза, рядом дом,
Белолицая, милая новь.
Ты землица моя, говорю сквозь сон –
Подари мне свою любовь.
Не успел я услышать ответ,
Над землей - земли кутерьма,
Так вот мирных, и нас в обед,
Размесила осколков тьма.
Самолеты летят, как на юг журавли,
Я лежу на земле, не могу понять,
Где я, с кем, почему в крови -
Мою милую не узнать……..
Песнь течет в голове, и одна лишь слеза,
Не узнать, ни меня, ни любовь,
Политрук написал, протирая глаза -
Числить без вести эту любовь!
(Брат о своем дядьке)
Почему эту жизнь пленя,
Не крещен, но уже молюсь.
В честь его называют меня,
Я не знал о судьбе, но боюсь.
Я боюсь повторить судьбу,
Полюбить и вот так пропасть.
Чтобы без вести кануть в мольбу,
В воду душную ночью упасть.
…..
Как тяжела голова, открываю глаза.
Где я, с кем, не могу понять…
Напиваюсь, опять война,
Начинает меня сжигать…
(Брат Ленька с цыганкой о Давиде)
Слушай милая, плохо мне.
Верить в бога - я не могу,
Он приходит ночью ко мне
Я сума потихоньку схожу.
Как мне быть, расскажи, махни,
Ты своим колдовским крылом.
Прогони его, прогони-
Нет. Я скучаю о брате родном…..
Не поверил я пьяным бредням,
Про его холодную кровь,
Что сгорела в машине к обедням,
Его юности дерзкой - любовь.
И не знал, что так заболит,
Сердце пьяное вновь и вновь,
Вспоминая родных, он во сне кричит,
Мы потеряны без вести – кровь……
(Цыганка)
Полетай мотылек, посмотри,
Как свеча догорает в окне.
Может, нынче пройдешь в алтари,
И помянешь его к весне.
(брат Ленька)
Заболела моя душа,
Где там водка? Пойду, напьюсь.
Знаю, где мне искать не спеша,
Свою гордость и лбом я бьюсь……
Часть 5 Брат Давид
Что я сделал вчера? Написал Некролог.
Для чего? Не могу понять.
Как то чувствует все нутро,
Завтра будут меня отпевать……
Симферополь, декабрь 2019 года.
(В стихотворении использованы личные записи жителя пос. Великое Ярославской области. Имена изменены, все совпадения являются случайными)
(Сын Давида)
Луна как печать на небе,
Усыпана звездами ночь.
Как конь одинокий в поле,
Ты мчишься от мыслей прочь.
Уехал последний трамвайчик,
Сегодня, путь к дому закрыт.
Идешь, и как маленький мальчик,
Представил, что ты следопыт.
Не скоро еще будет утро,
Добраться придется пешком,
Хромаешь, болит все нутро,
Глотаешь слюну целиком.
В соседнем, заброшенном доме,
Цыганка, услышав мольбу,
Похмельному дяде Лёне,
Гадала лихую судьбу.
Не смело протягивал руку,
Но линии жизни сошлись,
Читает чертовка - скуку,
Сейчас все услышишь, смирись….
Свернул я, подслушал правду,
Потрогав на теле крест,
Как в омуте черно-красном,
Топили вчерашних невест.
(Цыганка с братом Ленькой)
Брат твой, живой был не долго,
Ходил попросить воды,
За той вон Полянской дорогой -
Постой, не пройдешь там ты!
«Труслив ты!» - гадает сильно!
Не сможешь себя уберечь,
Скрываешь теперь могильно,
Что любишь ты только печь.
«Гадай, да знай ведьма меру»,
Горланит, седой мужик.
Скажи лучше ты к примеру,
Как брат мой в земельку сник.
Уже не притворно, черство,
Впиваясь ему в глаза -
Червонец подай, сбей злобство,
Да слушай, запоминай…
В делах этих ты не умеха,
Твой брат, ты же знаешь сам,
Убит был родней ради смеха,
Превращая его в бедлам.
Ты помнишь, с какой обидой,
Разбитый твой толстый нос,
Докладывал деду с победой,
Как бабке писал донос.
Не сможешь понять разлуку,
И в зависти нынче твой тост,
Считаешь ты деньги, а руку,
Ты в фигу свернул в полный рост.
Ох, вывернешь черту ты душу,
Твою-то грязную мать,
А сам понимает и слушает,
Он скоро начнет вспоминать…
Послушай, родная цыганка,
Ты это, давай, гадай,
Но так, чтобы яблоня паданка,
Дала по родству урожай.
Родимый, хотел узнать ты,
Про пастбище детских слез,
Такие как ты все прокляты,
Цена им - дешевый навоз!
Не смог ты использовать силу,
Поверил - нельзя спасти!
И полные горсти илу,
Пришлось на зубах нести.
Не смог заступиться за брата,
Прогнила любовь изнутри.
И будет тебе расплата,
Сжигать твою совесть внутри….
Часть 2 Брат Давид
Как тяжела голова, открываю глаза.
Где я, с кем, не могу понять…
Похмеляюсь, сейчас будет слеза,
Леденящую душу сжигать.
Что я сделал вчера? Заказал себе гроб!
Для чего? Не могу понять..
Как то чувствует все нутро,
Скоро будут меня забывать.
Встал. Родная стоит скирда,
Да, ночую в ней третий день.
Выпивая почти до дна,
Эту скользкую, злую хрень.
По знакомой тропе и в сад,
Посижу у бугра, погрущу.
В отражение воды, как рак,
Я родные черты отыщу.
Вот неведома сила в любви,
Каждый раз в голове все тож,
Вспоминаю тебя в скорби,
Как примяли осенью рожь.
Не дает мне покоя сон,
Снова встану, пойду, напьюсь,
Каждый раз, приходя во двор,
Вспоминаю, как я молюсь.
Вот горчинка в моем уме,
Растерял все свои мечты,
Расскажу я себе вполне,
Как танцуешь с ангелом ты…..
Ветер юности нам принес,
Хулиганский и дерзкий вид,
На руках я ее понёс,
Чтобы знала, как любит Давид.
В доме тихо, тепло и уют,
Я снимаю с нее сапоги,
Провожаю туда, где вьют,
Счастье, радость и тел грехи.
В первый раз получилась любовь,
В первый раз, все мечты сбылись,
Теперь знаю, что в жизни вновь,
Звезды ярче луны зажглись…..
В первый раз испытал тогда,
Счастья - в небо большой прыжок,
Не забуду тебя никогда -
Обещал я тебе мой дружок!
Ты мила, ты душа, ты – любовь,
Я шептал и шептал тебе,
И не знал, что такую ночь,
Буду помнить только во сне.
Не прошло и сорок дней,
Как обняли свои мечты.
Возвращаясь ко мне скорей,
Умираешь в машине ты.
Умираешь, горишь, кричишь,
Я люблю тебя дурачок,
И сжимается в теле малыш,
Боль свернула ему кулачек.
…….
Как тяжела голова, открываю глаза.
Где я, с кем, не могу понять…
Похмеляюсь, сейчас будет слеза,
Леденящую душу сжигать.
Часть 3 Брат Ленька и цыганка
Что я знаю о нем? Вроде все и ничто!
Знаю, смерть пережил чужую.
Понимаю что он никто,
И цыганке опять толкую.
Почему он поверил в беса?
В чём повеса его, в чем обман?
Напиваясь, идет до леса,
И стоит как граненый стакан.
Не гони лошадей, не спеши,
Слишком много прошел ты мимо,
Брат изматывал сердце, как вши,
Он кусал свою душу терпимо.
Был он пьяным почти всегда,
Слабым был он на это дело,
Только помни, он никогда
Не сменил бы души на тело.
Залатает дыру в голове,
И отправится снова искать,
Направление к тишине,
И дитё, что ласкает мать.
В страшном холоде и нищете,
Хочет жить его муравей,
Понимает, вернуть в темноте,
Невозможно прожитых дней…
Ты гадалка, родная скажи,
Почему, отправляясь вспять,
Вижу, люди собравшись в межи,
Вспоминают брата опять?
Почему его алкоголь,
Дал возможность другим понять,
Как возможно, себя, в неволь,
Чувством нежным порой обнять?
Полюбить словно коршун свободу,
Разбежаться, что нету сил,
Окунуться сознанием в воду
И глотнуть этот грязный ил.
Часть 4 Брат Давид о брате отца
Как тяжела голова, открываю глаза,
Где я, с кем, не могу понять…
Похмеляюсь, сейчас будет война,
Леденящую душу сжигать.
Сеновал, мой сарай - мой дом,
Вспоминаю вчерашний день.
Через щель, как в прицел, вижу снежный ком,
От березы оставшийся пень.
Вот на этих на самых местах,
Запрягая кобылу в срок,
В 41-м году, в 20-ти годах,
На войну уходил отрок.
Вспоминать о нем тяжело,
Молодой, а в глазах старик,
Вот, сказать, что не повезло,
Это только лишь детский крик.
Уходя на войну обещал,
Написать в дом родной письмо,
Пулемет за бугром трещал,
Ставил немец России клеймо.
(дядя Давида)
Все пешком и пешком третий день,
Стерты в кровь на кирзе башмаки,
Покормить не успели, и тень,
Стала выть от зеленой тоски.
До Москвы дошагали пешком,
Строй как будь то уже убит,
На приказе красным пером,
Нас отметил больной замполит.
Сводка с Киева - жгут людей,
Умирает юго-восток.
Командир без особых идей,
Выдает нам винтовку впрок.
На восток, защищать, вперед,
Политрук читает стихи.
Киев взят, немец дальше прёт,
Дан приказ победить грехи.
Ветер. Пахнет хлебом родная Русь,
Не видал я её такой,
Сейчас с немцем я разберусь,
И скорее вернусь домой.
По росе ранним утром пройдусь,
Запою я на все село,
На бугре я к березе прижмусь,
Птицам будет со мной весело.
Обниму деревянный барак,
Посмотрю на погост, посвищу,
В отражение воды, как рак,
Я родные черты отыщу……
Перед боем стоим, Конотоп,
Жизнь доверила быть холостым,
Как назло, во дворе, где потоп,
Помогаю людям простым.
Поднимаю глаза, рядом дом,
Белолицая, милая новь.
Ты землица моя, говорю сквозь сон –
Подари мне свою любовь.
Не успел я услышать ответ,
Над землей - земли кутерьма,
Так вот мирных, и нас в обед,
Размесила осколков тьма.
Самолеты летят, как на юг журавли,
Я лежу на земле, не могу понять,
Где я, с кем, почему в крови -
Мою милую не узнать……..
Песнь течет в голове, и одна лишь слеза,
Не узнать, ни меня, ни любовь,
Политрук написал, протирая глаза -
Числить без вести эту любовь!
(Брат о своем дядьке)
Почему эту жизнь пленя,
Не крещен, но уже молюсь.
В честь его называют меня,
Я не знал о судьбе, но боюсь.
Я боюсь повторить судьбу,
Полюбить и вот так пропасть.
Чтобы без вести кануть в мольбу,
В воду душную ночью упасть.
…..
Как тяжела голова, открываю глаза.
Где я, с кем, не могу понять…
Напиваюсь, опять война,
Начинает меня сжигать…
(Брат Ленька с цыганкой о Давиде)
Слушай милая, плохо мне.
Верить в бога - я не могу,
Он приходит ночью ко мне
Я сума потихоньку схожу.
Как мне быть, расскажи, махни,
Ты своим колдовским крылом.
Прогони его, прогони-
Нет. Я скучаю о брате родном…..
Не поверил я пьяным бредням,
Про его холодную кровь,
Что сгорела в машине к обедням,
Его юности дерзкой - любовь.
И не знал, что так заболит,
Сердце пьяное вновь и вновь,
Вспоминая родных, он во сне кричит,
Мы потеряны без вести – кровь……
(Цыганка)
Полетай мотылек, посмотри,
Как свеча догорает в окне.
Может, нынче пройдешь в алтари,
И помянешь его к весне.
(брат Ленька)
Заболела моя душа,
Где там водка? Пойду, напьюсь.
Знаю, где мне искать не спеша,
Свою гордость и лбом я бьюсь……
Часть 5 Брат Давид
Что я сделал вчера? Написал Некролог.
Для чего? Не могу понять.
Как то чувствует все нутро,
Завтра будут меня отпевать……
Симферополь, декабрь 2019 года.
(В стихотворении использованы личные записи жителя пос. Великое Ярославской области. Имена изменены, все совпадения являются случайными)
Евгений Таланин
30.01.2020 10:53
Ленинград
Млечный путь – направление к жизни,
В окружении ночь, как продолжение ада.
Все дороги закрыты, гул стоит брани,
Ленинград задушила блокада.
Воет туча с крестом на хвосте,
Сейчас вскроет Невский проспект.
Вера вся во Иисусе Христе,
И чтоб кончился боекомплект.
В человечестве взорвана грань,
Лютый голод свое берёт.
Люди в стонах кричат, перестань
Немец бить нас всю ночь напролёт….
Слабость, боль, всегда хочется спать,
Смерть, как явление каждый час.
Не сегодня, так завтра опять,
Повторение будет для нас.
Трупы долго лежат на снегу,
Убирает их только зима,
Разбивая свою пургу,
Укрывая их имена……
….
Под мороз, сорок градусов днем,
Ждем прохода на млечный путь.
Артиллерией давим, душим плотным огнем,
Не представится нам отдохнуть….
Выполняя отцовский завет,
Командир поднимает в атаку.
И под солнечный яркий свет,
На кольце - в рукопашную драку.
На отходе бомбит самолёт,
Продержаться еще бы день.
По границам опять артналёт,
Я упал как трухлявый пень.
Спрятал месяц остатки ног,
Посреди глубокой воронки.
Кровь сочится с дырявых сапог,
Дайте люди глоток самогонки.
Каждый хочет спасти кресты,
Золотых куполов церквей.
Дать возможность открыть мосты,
Для не рождённых еще детей.
Млечный путь – направление к жизни,
В окружении ночь - продолжение ада.
Все дороги изрыты, гул стоит брани,
Ленинград задушила блокада.
Должен жить, будет жить Ленинград,
Должен петь и идти под венец.
Отстоим и умрем, и опять в авангард,
И наступит блокаде конец.
(к 75-летию Великой Победы и всем ветеранам, посвящается….
Крым, Симферополь 27.01.2020).
В окружении ночь, как продолжение ада.
Все дороги закрыты, гул стоит брани,
Ленинград задушила блокада.
Воет туча с крестом на хвосте,
Сейчас вскроет Невский проспект.
Вера вся во Иисусе Христе,
И чтоб кончился боекомплект.
В человечестве взорвана грань,
Лютый голод свое берёт.
Люди в стонах кричат, перестань
Немец бить нас всю ночь напролёт….
Слабость, боль, всегда хочется спать,
Смерть, как явление каждый час.
Не сегодня, так завтра опять,
Повторение будет для нас.
Трупы долго лежат на снегу,
Убирает их только зима,
Разбивая свою пургу,
Укрывая их имена……
….
Под мороз, сорок градусов днем,
Ждем прохода на млечный путь.
Артиллерией давим, душим плотным огнем,
Не представится нам отдохнуть….
Выполняя отцовский завет,
Командир поднимает в атаку.
И под солнечный яркий свет,
На кольце - в рукопашную драку.
На отходе бомбит самолёт,
Продержаться еще бы день.
По границам опять артналёт,
Я упал как трухлявый пень.
Спрятал месяц остатки ног,
Посреди глубокой воронки.
Кровь сочится с дырявых сапог,
Дайте люди глоток самогонки.
Каждый хочет спасти кресты,
Золотых куполов церквей.
Дать возможность открыть мосты,
Для не рождённых еще детей.
Млечный путь – направление к жизни,
В окружении ночь - продолжение ада.
Все дороги изрыты, гул стоит брани,
Ленинград задушила блокада.
Должен жить, будет жить Ленинград,
Должен петь и идти под венец.
Отстоим и умрем, и опять в авангард,
И наступит блокаде конец.
(к 75-летию Великой Победы и всем ветеранам, посвящается….
Крым, Симферополь 27.01.2020).
Евгений Таланин
30.01.2020 10:52
Письмо с войны
Милые, добрые, близкие……
Простите, в бой через час.
Всем Вам поклоны низкие,
За Россию, за совесть, за нас….
Воевать нам совсем не хочется,
Каждый ждет тихих, мирных дней.
Жаль умереть, и сразу хочется,
Если будет Победа быстрей……
Мамочка, милая, родная,
Стал я немного взрослей…
Голова только цветом холодная,
И в затылке живет шрапнель….
День рожденье отметил вчера,
Встретил весело, в блиндаже….
Двадцать пять, все кричали ура,
Танцевали потом на меже.
А сегодня, шумит пурга,
Новый день, как атака пройдет?
Ведь всю долгую ночь напролет,
Заставлял танцевать пулемет. …..
Не отходит от боли рука,
Вы поймите, отбили атаку!
Помогла всех спасти река,
Не дала к нам проехать танку.
Как ужасен передний край!
Вот не ваши бы письма добрые
Попросился бы завтра в рай,
Чтоб не видеть потери скорбные.
Фронтовой шлю деду привет,
Да, скажи что живой сынок.
Буду бить снова немца в обед,
Вот закончу, так будет прок….
…….
Вы простите, взял чужое письмо,
Другом был мне Ваш сын вчера.
Он сражался как шторм, но в кольцо,
Завязала нас немчура.
Нас воюющих ровно шесть,
Не дотянем теперь до утра.
Отдаем мы все письма, и честь
Почтальону досталась одна….
Милые, добрые, близкие……
Простите, в бой через час.
Всем Вам поклоны низкие,
За Россию, за совесть, за нас….
(к 75-летию Великой Победы и всем ветеранам, посвящается….
На основе реальных событий).
Простите, в бой через час.
Всем Вам поклоны низкие,
За Россию, за совесть, за нас….
Воевать нам совсем не хочется,
Каждый ждет тихих, мирных дней.
Жаль умереть, и сразу хочется,
Если будет Победа быстрей……
Мамочка, милая, родная,
Стал я немного взрослей…
Голова только цветом холодная,
И в затылке живет шрапнель….
День рожденье отметил вчера,
Встретил весело, в блиндаже….
Двадцать пять, все кричали ура,
Танцевали потом на меже.
А сегодня, шумит пурга,
Новый день, как атака пройдет?
Ведь всю долгую ночь напролет,
Заставлял танцевать пулемет. …..
Не отходит от боли рука,
Вы поймите, отбили атаку!
Помогла всех спасти река,
Не дала к нам проехать танку.
Как ужасен передний край!
Вот не ваши бы письма добрые
Попросился бы завтра в рай,
Чтоб не видеть потери скорбные.
Фронтовой шлю деду привет,
Да, скажи что живой сынок.
Буду бить снова немца в обед,
Вот закончу, так будет прок….
…….
Вы простите, взял чужое письмо,
Другом был мне Ваш сын вчера.
Он сражался как шторм, но в кольцо,
Завязала нас немчура.
Нас воюющих ровно шесть,
Не дотянем теперь до утра.
Отдаем мы все письма, и честь
Почтальону досталась одна….
Милые, добрые, близкие……
Простите, в бой через час.
Всем Вам поклоны низкие,
За Россию, за совесть, за нас….
(к 75-летию Великой Победы и всем ветеранам, посвящается….
На основе реальных событий).
Евгений Таланин
30.01.2020 10:52
Начало войны
Лежит вчерашняя пурга поземкой,
Скрипит калитка тихо на ветру,
Идешь за ручку с миленькой девчонкой,
Играя в шумную, веселую игру.
Дымок покатится седой волной,
Из старой покосившейся избы,
Помашешь на прощанье мне рукой,
Ответишь на признание в любви…….
Воспоминания, сладки как сон,
Особенно под звук морзянки.
Дрожит земля и первый стон,
Напомнит, что война в твоей землянке.
Злым пламенем горит земля,
Граница стёрты, западной России,
Не гаснут окна мудрого кремля,
Идет большой призыв с периферии.
От взрыва, в небе пограничный столб,
Покажет направление ветра.
Солдат наморщив юный лоб,
Пешком пройдет сто километров.
Машины русские - как курага,
Нет топлива и превосходства.
Берёшь в прицел позицию врага,
С одним патроном, без притворства.
Мелькает черный танк за горизонтом,
Боец прицелился в него почти в упор,
Чека срывается, летит тротил над фронтом,
И без вести пропал солдат с тех пор.
Вот, первый подвиг совершил матёрый волк,
Под Брестом, сохраняя старожилов,
Остановил на час немецкий полк,
Советский, правильный - майор Гаврилов….
Бронебойный тащи, подкалиберный, пли….
Команды, сигналы, дозоры,
И Гродно горит, Кузнецов дави!
Отставить в строю разговоры!
Разведка не спит, на полях пятый день,
Карта есть, языка в расход -
«Танки Гота идут, словно черта тень,
И немецкий штабной вездеход».
Выдан Павлову жесткий наркома приказ,
Танками жечь все немецкие правила.
И сытому немцу, тот бой в первый раз,
Показался могилой дьявола.
Бронь, сквозь адскую боль раскалилась,
Гот, сквозь Минск пошёл на Москву.
Медсестра под бомбежкой опять крестилась,
Я Россию родную спасу!
Немецкие танки, как в клин журавли,
И узкий тот фронт для атаки,
Сжигали по десять орудий они,
Черный дым подавал нам знаки.
Раздирая на клочья немецкий сапог,
Разрывая глаза остротою шпор.
Русский дух и солдатский, воинский долг,
Дал врагу настоящий отпор.
Авиация гладит, жмет вражья пехота,
Кузнецов отступает, солдат изнемог.
Терпит раненый дед, и домой охота,
По табелю главных дорог.
Из окружения ход, и снова в замкнутый круг,
Землянка опять, как вулкан дрожит.
Прорыв, и ведет нас комбат на восток
Через цепь подбитых машин.
Вот неделя прошла без сна,
Только было, к земле прилег,
Сразу мать с молоком пришла,
Сон как сказка, цветет василёк.
Пробуждает сирены стон,
Заработал опять миномет.
Начинает солдат слышать звон,
Перепонок кровавых взлёт.
Мы на юге котла, без патрона, в кольце,
Фронт давно далеко на востоке,
Сутками прячемся и в мертвеце,
Узнаю я товарища в шоке.
Весь в крови, половина пробито лба,
И винтовку в кусты унесло.
Рядом с ним, на земле рука
Передать просит милой письмо.
Уголочек открыл, дрожь по телу бежит,
Прочитать не могу до конца,
Как любимой, родной говорит,
Жить хочу, и дышать до венца.
Пусть проели меня эти вши,
Догорает в сердцах огонёк.
Я люблю тебя от души,
Ты родная Россия – вперёд!
Сотни, тысячи братьев в плену,
Гальтер, звонко трубит победу.
На верхушке Смоленска, в бреду,
Мы готовы к сражению, в среду.
За арестом идет арест,
Не признали вины и ошибки.
Одного расстреляли за Брест,
А другого, опять по ошибке…
И Днепр и Двина ожидает котёл,
Все войска стоят под ударом,
В оборону Гот, мы отбили район,
Снова песнь о солдате храбром. …
В кольце, с окружения прямо в бой,
И из боя опять в окружение.
Вот затянет всех август в жесткий строй,
И окажет отпор напряжению.
21-ой Армии, знамя в бою,
Кузнецов в обороне Днепра.
Что, шестнадцать машин? Все равно отстою!
Не пропустим врага никогда.
Кременчуг, снова держат плацдарм,
Запоздал приказ отходить.
Пятьсот тысяч бойцов, из уставших казарм,
Будут немцы долго давить.
Столько страха прошло, третий месяц войны,
Бой и бой, смерть и горе идут день за днем.
Грустно, вести счастья почти не слышны,
Не понятно, куда мы идем……..
(к 75-летию Великой Победы и всем ветеранам, посвящается….
Крым, январь, 2020 год.)
Скрипит калитка тихо на ветру,
Идешь за ручку с миленькой девчонкой,
Играя в шумную, веселую игру.
Дымок покатится седой волной,
Из старой покосившейся избы,
Помашешь на прощанье мне рукой,
Ответишь на признание в любви…….
Воспоминания, сладки как сон,
Особенно под звук морзянки.
Дрожит земля и первый стон,
Напомнит, что война в твоей землянке.
Злым пламенем горит земля,
Граница стёрты, западной России,
Не гаснут окна мудрого кремля,
Идет большой призыв с периферии.
От взрыва, в небе пограничный столб,
Покажет направление ветра.
Солдат наморщив юный лоб,
Пешком пройдет сто километров.
Машины русские - как курага,
Нет топлива и превосходства.
Берёшь в прицел позицию врага,
С одним патроном, без притворства.
Мелькает черный танк за горизонтом,
Боец прицелился в него почти в упор,
Чека срывается, летит тротил над фронтом,
И без вести пропал солдат с тех пор.
Вот, первый подвиг совершил матёрый волк,
Под Брестом, сохраняя старожилов,
Остановил на час немецкий полк,
Советский, правильный - майор Гаврилов….
Бронебойный тащи, подкалиберный, пли….
Команды, сигналы, дозоры,
И Гродно горит, Кузнецов дави!
Отставить в строю разговоры!
Разведка не спит, на полях пятый день,
Карта есть, языка в расход -
«Танки Гота идут, словно черта тень,
И немецкий штабной вездеход».
Выдан Павлову жесткий наркома приказ,
Танками жечь все немецкие правила.
И сытому немцу, тот бой в первый раз,
Показался могилой дьявола.
Бронь, сквозь адскую боль раскалилась,
Гот, сквозь Минск пошёл на Москву.
Медсестра под бомбежкой опять крестилась,
Я Россию родную спасу!
Немецкие танки, как в клин журавли,
И узкий тот фронт для атаки,
Сжигали по десять орудий они,
Черный дым подавал нам знаки.
Раздирая на клочья немецкий сапог,
Разрывая глаза остротою шпор.
Русский дух и солдатский, воинский долг,
Дал врагу настоящий отпор.
Авиация гладит, жмет вражья пехота,
Кузнецов отступает, солдат изнемог.
Терпит раненый дед, и домой охота,
По табелю главных дорог.
Из окружения ход, и снова в замкнутый круг,
Землянка опять, как вулкан дрожит.
Прорыв, и ведет нас комбат на восток
Через цепь подбитых машин.
Вот неделя прошла без сна,
Только было, к земле прилег,
Сразу мать с молоком пришла,
Сон как сказка, цветет василёк.
Пробуждает сирены стон,
Заработал опять миномет.
Начинает солдат слышать звон,
Перепонок кровавых взлёт.
Мы на юге котла, без патрона, в кольце,
Фронт давно далеко на востоке,
Сутками прячемся и в мертвеце,
Узнаю я товарища в шоке.
Весь в крови, половина пробито лба,
И винтовку в кусты унесло.
Рядом с ним, на земле рука
Передать просит милой письмо.
Уголочек открыл, дрожь по телу бежит,
Прочитать не могу до конца,
Как любимой, родной говорит,
Жить хочу, и дышать до венца.
Пусть проели меня эти вши,
Догорает в сердцах огонёк.
Я люблю тебя от души,
Ты родная Россия – вперёд!
Сотни, тысячи братьев в плену,
Гальтер, звонко трубит победу.
На верхушке Смоленска, в бреду,
Мы готовы к сражению, в среду.
За арестом идет арест,
Не признали вины и ошибки.
Одного расстреляли за Брест,
А другого, опять по ошибке…
И Днепр и Двина ожидает котёл,
Все войска стоят под ударом,
В оборону Гот, мы отбили район,
Снова песнь о солдате храбром. …
В кольце, с окружения прямо в бой,
И из боя опять в окружение.
Вот затянет всех август в жесткий строй,
И окажет отпор напряжению.
21-ой Армии, знамя в бою,
Кузнецов в обороне Днепра.
Что, шестнадцать машин? Все равно отстою!
Не пропустим врага никогда.
Кременчуг, снова держат плацдарм,
Запоздал приказ отходить.
Пятьсот тысяч бойцов, из уставших казарм,
Будут немцы долго давить.
Столько страха прошло, третий месяц войны,
Бой и бой, смерть и горе идут день за днем.
Грустно, вести счастья почти не слышны,
Не понятно, куда мы идем……..
(к 75-летию Великой Победы и всем ветеранам, посвящается….
Крым, январь, 2020 год.)
Евгений Таланин
30.01.2020 10:48
Ветеран
Разжигаю костер берестой,
На огонь очень долго смотрю,
Разговор начинаю простой,
Как прошел ты войну свою?
Ветерану почти сто лет,
А еще молодой, как вчера,
Только кожа и сам скелет,
Не дотянет уже до утра.
Призван был, я аж той весной,
Говорили, что будет война.
И не верили мы порой,
Что так близко пройдет она.
Как я начал свою войну?
На сегодня уже не секрет,
Первый раз я тогда старшину
Получил ровно в двадцать лет.
Ни команды тогда, не звонка,
Только ночью сирены вой,
Все гудит, и треск потолка,
Не дает командир отбой.
По команде, толпою в лес,
А над городом все юнкера,
Превращали страну чудес,
В обух старого топора.
Растерялась солдатская рать,
Где команда? Где штаб? Где бойцы?
Подбираю я, чей то бушлат,
В нем, остались от рук концы.
Как огромный, горбатый верблюд,
Холм, покрытый телами в ряд.
Так встречает уставший люд,
Ту войну, третий день подряд.
Командир отдает приказ,
Эй, сержант, научись воевать!
Сам, в руке держит правый глаз,
Почему так темно, очень хочет знать.
Успокоилась жуткая ночь,
Начинается день похорон.
А бойцы, все лежат и точь в точь,
Друг на дружку похожи, и стон…..
Вытирая старик слезу,
Говорит, что начал тогда,
Понимать в жизни цель одну,
Брат за брата - так быть всегда!
Засмеялась, совсем невпопад,
Его старая голова.
Вспоминаю, вчера, я так рад,
Выступала одна детвора.
Все красивые, восемь лет,
Говорю – «всю войну пешком»!
А в ответ, прочитали мне рэп,
Да не просто, а все с душком.
Так вот с гордостью, норовист,
Выступает школьник рэпист,
И с какой-то ухмылкой, под твист,
Раскрывает, что он фашист.
Зачесалась моя голова,
Есть, что вспомнить, такие вши!
Объедали мои жернова,
Хоть чеши их, хоть не чеши!
Обнимаю внучка реписта,
И тихонько пою в ответ,
Как катюша сжигала фашиста,
И про берег, и письма в обед.
Притаился старик, помолчал,
Я почувствовал, сердце болит.
Ведь хотел он найти причал,
В детском счастье, где есть Айболит.
Томна пауза, не перебить,
Ветеран поднимает глаза.
Начинает веревки вить,
Забывает про все тормоза.
В 41-м, сентябрь, война…..
Все за партой должны сидеть!
А со мной идет детвора,
И от боли давай реветь…
Рыжий немец, опять в хмели,
Раздевает людей догола,
В Бабий Яр, всей толпой завели
И сжигали их жизнь до утра……
Две деревни согнали в сарай,
Обложили колхозной травой,
Догорают, и словно рай,
Открывает им дверь пред собой….
Миллион безымянных имён,
Плачет тихо, грустит Россия.
В день победы, под трепет знамен,
Всех помянет родная стихия.
Задрожала губа старика,
Заморгал под осколком глаз…..
Приподнять бы могил войска,
Да и крикнуть - с Победой Вас!
Ветерану уже сто лет,
Был он молод еще вчера,
Только кожа и сам скелет,
Не дожили в тот день до утра…...
(к 75-летию Великой Победы и всем ветеранам, посвящается….
Крым, январь, 2020 год.)
На огонь очень долго смотрю,
Разговор начинаю простой,
Как прошел ты войну свою?
Ветерану почти сто лет,
А еще молодой, как вчера,
Только кожа и сам скелет,
Не дотянет уже до утра.
Призван был, я аж той весной,
Говорили, что будет война.
И не верили мы порой,
Что так близко пройдет она.
Как я начал свою войну?
На сегодня уже не секрет,
Первый раз я тогда старшину
Получил ровно в двадцать лет.
Ни команды тогда, не звонка,
Только ночью сирены вой,
Все гудит, и треск потолка,
Не дает командир отбой.
По команде, толпою в лес,
А над городом все юнкера,
Превращали страну чудес,
В обух старого топора.
Растерялась солдатская рать,
Где команда? Где штаб? Где бойцы?
Подбираю я, чей то бушлат,
В нем, остались от рук концы.
Как огромный, горбатый верблюд,
Холм, покрытый телами в ряд.
Так встречает уставший люд,
Ту войну, третий день подряд.
Командир отдает приказ,
Эй, сержант, научись воевать!
Сам, в руке держит правый глаз,
Почему так темно, очень хочет знать.
Успокоилась жуткая ночь,
Начинается день похорон.
А бойцы, все лежат и точь в точь,
Друг на дружку похожи, и стон…..
Вытирая старик слезу,
Говорит, что начал тогда,
Понимать в жизни цель одну,
Брат за брата - так быть всегда!
Засмеялась, совсем невпопад,
Его старая голова.
Вспоминаю, вчера, я так рад,
Выступала одна детвора.
Все красивые, восемь лет,
Говорю – «всю войну пешком»!
А в ответ, прочитали мне рэп,
Да не просто, а все с душком.
Так вот с гордостью, норовист,
Выступает школьник рэпист,
И с какой-то ухмылкой, под твист,
Раскрывает, что он фашист.
Зачесалась моя голова,
Есть, что вспомнить, такие вши!
Объедали мои жернова,
Хоть чеши их, хоть не чеши!
Обнимаю внучка реписта,
И тихонько пою в ответ,
Как катюша сжигала фашиста,
И про берег, и письма в обед.
Притаился старик, помолчал,
Я почувствовал, сердце болит.
Ведь хотел он найти причал,
В детском счастье, где есть Айболит.
Томна пауза, не перебить,
Ветеран поднимает глаза.
Начинает веревки вить,
Забывает про все тормоза.
В 41-м, сентябрь, война…..
Все за партой должны сидеть!
А со мной идет детвора,
И от боли давай реветь…
Рыжий немец, опять в хмели,
Раздевает людей догола,
В Бабий Яр, всей толпой завели
И сжигали их жизнь до утра……
Две деревни согнали в сарай,
Обложили колхозной травой,
Догорают, и словно рай,
Открывает им дверь пред собой….
Миллион безымянных имён,
Плачет тихо, грустит Россия.
В день победы, под трепет знамен,
Всех помянет родная стихия.
Задрожала губа старика,
Заморгал под осколком глаз…..
Приподнять бы могил войска,
Да и крикнуть - с Победой Вас!
Ветерану уже сто лет,
Был он молод еще вчера,
Только кожа и сам скелет,
Не дожили в тот день до утра…...
(к 75-летию Великой Победы и всем ветеранам, посвящается….
Крым, январь, 2020 год.)
Алла Павлова
13.01.2020 11:52
Avtor/allapavlova799stihirus.ru
Ванькина Щука.!
Полем белым
Белым полем
Мчится Ванечка---Емеля, в печи!
Уголёк горит в печи,
Разгорается пламенем
Любви ,полюбил Иван-Емеля
Царевну ,и стремится к ней,в
Печи!!!
Как хорошо поверить,и
Награду получить , а печка
Будто бы привал или
Лифт нынешних сетей социальной сферы!!!
Вот Иван жадным не был
Просто однажды верил
, и за это в полночь
Сеть им помогла ,---
развести
Такое поле, где один не воин!!!!
В знак широкого жеста, нашего Емелю -Иваном все ,величают !!!
Полем белым
Белым полем
Мчится Ванечка---Емеля, в печи!
Уголёк горит в печи,
Разгорается пламенем
Любви ,полюбил Иван-Емеля
Царевну ,и стремится к ней,в
Печи!!!
Как хорошо поверить,и
Награду получить , а печка
Будто бы привал или
Лифт нынешних сетей социальной сферы!!!
Вот Иван жадным не был
Просто однажды верил
, и за это в полночь
Сеть им помогла ,---
развести
Такое поле, где один не воин!!!!
В знак широкого жеста, нашего Емелю -Иваном все ,величают !!!
Renat Vulpes
05.01.2020 22:56
Цикл без названия
* * *
Когда Отец швырнул тебя на камни,
Еще не наделенного дыханьем,
Он проверял на прочность наши ткани,
Он проверял готовность для закланья.
И, детских лет в раю почти не помня,
Ты дни свои заботами заполнил:
Учился зажигать костры от молний
И украшать рисунками жилье.
Твой скот стократно Пастырь преумножил –
Чтоб выбирал ты меж земным и божьим.
И проступали крылья из-под кожи,
Готовя пробуждение твое.
Когда в пустыню гнал тебя Владыка,
Ломалась твердь от горестного крика;
Но мы – бойцы, от мала до велика,
Мы приняли смертельные дары,
Где самая далекая из станций –
Лишь первый шаг невиданного танца;
Где воля – просто способ разобраться
В соотношеньях долга и игры.
Среди светил ты проложил дороги –
И постепенно постигал в тревоге,
Что ты не бог, а лишь один из многих;
Как свет не вечен, не надежен кров;
Как искушает снова стать бесплотным,
Как иссушает, делает бесплодным
Мышленье в категориях миров.
Безбедная бесцельная нирвана
Не заслонила проклятые страны.
Прощенный грех, заслуженная манна –
Как примешь их, не опуская глаз?
Дары ушли – песчинками меж пальцев,
Соблазнами для юношей и старцев.
А мы смогли суровыми остаться,
Когда Любовь испытывала нас.
* * *
Белый снежок – на черную землю,
Белые кости – в черную землю,
Белый мрамор – сквозь черную землю,
Чтобы земля породила зелень.
Белые лилии – в черных озерах,
Белые рыбы – в черных озерах,
Белые звезды – в черных озерах,
Ибо земля породила зерна.
Белые храмы – в черное небо,
Белые руки – в черное небо,
Белые крылья – в черное небо,
Чтобы хватало воды и хлеба.
Белеет парус, чернеет море –
Бежим от глада в объятья мора.
Добыв сокровища из гробницы,
Печать греха унесли на лицах.
Но в Судный день, в неизвестном году,
Ослепив глаза и смутив умы,
Нас белые ангелы уведут
С пира во время чумы.
* * *
Не больно-то ученые, не слишком-то бесстрашные,
Мы одевались в черное в своих многоэтажках.
Мечтатели никчемные, наследники нечуткие;
Мы одевались в черное и не ложились сутками.
Далекие от святости и далеко не гении,
Мы одевались в черное по моде поколения.
Сознаньем обреченности порой донельзя гордые,
Мы одевались в черное, чтоб раствориться в городе.
Сценически-подчеркнуто – а может, так и правильно? –
Мы одевались в черное, как полагалось в трауре.
Кто с чаками, кто с четками – с голов вставали на ноги.
Мы одевались в черное. А грезили – о радуге.
* * *
Дай бог нам прорастать сквозь нашу правоту
Как травы – сквозь гранитную плиту.
Дай бог нам восемь жил – с терпением осла
Нести долги, которым несть числа.
Дай бог нам немоты, покуда ищем путь –
Так просто ненароком обмануть...
Дай бог нам сохранить до самого конца
Не крылья, но бесстрашие птенца.
Дай бог не прятать глаз перед Тобой сейчас.
И пусть забудут нас.
* * *
В бледном свете витрин танцевали они,
Витражи разбивая локтями.
По ночному шоссе проносились огни,
В мутных лужах сплетаясь сетями.
Кто-то темный тянул эту желтую сеть,
В сетке билась луна золотая.
Я люблю этот мир, обреченный на смерть,
И прорехи на небе латаю.
В желтом свете свечей напивались они
Под напев батарей отопленья,
И сжигали стихи, оставаясь одни,
Как мосты, как следы преступленья.
Рвутся Слово сказать – произносят «Не сметь!»
И угрюмо на лестницах курят.
Я люблю этот мир, обреченный на смерть,
Как снежинка влюбляется в бурю.
Винно-водочной тары зеленый витраж
В темноте притаился, как ящер.
Здесь привыкли мираж громоздить на мираж,
А мечтать о другом – настоящем.
И когда они спьяну пытаются петь,
Воронье собирается в стаи...
Я люблю этот мир, обреченный на смерть.
Потому и во сне не летаю.
* * *
Водянистую акварель вашей печали
От весенней воды укрыл наш плексиглас.
Воплощается ваш обет – в синей печати,
Чтобы стать в нехороший день мукой для глаз.
Ваши алые паруса ветер не тронет,
Если воздух не всколыхнёт наш ураган.
Вашей честности в мелочах – место на троне,
Оскорбителен для неё наш балаган.
Ваша радость вопьётся в лист, как повилика,
Презирая подземный труд наших корней.
Ваша дохлая доброта с лаковым ликом
Поцарапана об углы наших камней.
Если сможем напомнить вам времечко оно –
Остаются от ваших бед мыльные пузыри.
Ваши утренние круги по стадиону
Совершаются под бичом нашей зари.
…Пусть же светятся без помех – туч или смога, –
Ваши звёздочки в черноте наших небес.
А различий у "нас" и у "вас" – лишь на полслога,
И не видно погранзастав в Поле Чудес…
* * *
Вечерами, когда луна повисает багровым шаром,
Нет-нет да и померещится деревенскому дураку:
Бледно-призрачный конь по Вселенной плетется шагом:
Ни к чему торопиться равнодушному седоку.
И летят под копыта лепестки одичавших вишен,
И смолкают навеки то девочка, то старик.
Битву с этим врагом для себя приберег Всевышний:
Даже самый отважный перед Смертью не устоит.
А дурак – он дурак и есть: ни забыть, ни сказать не может;
Он седлает прутик и скачет наперерез...
И в конце времен он окажется в войске Божьем,
Даст ему ничтожный, но решающий перевес!
А наутро дурень на погосте роняет слюни
На коленях стоя перед чьим-то кривым крестом:
– Извини, Господь, мне опять помешали люди,
Поломали лошадь и силком затащили в дом...
* * *
...Ну вот и первый снег – разваренная пшенка,
Остывшая, да так, что куры не клюют.
Асфальт покрыт водой, как шкурка лягушонка.
Осенняя тоска. Осенний неуют.
Забраться на окно в промозглом коридоре,
Надолго отложить десяток нужных дел,
Смотреть на грязный пол – и вспоминать о море,
Которому пророк раздвинуться велел.
Легко пророком быть под солнышком Ливана,
А здесь небесный свет попробуй улови!
...Ну вот и первый снег – пародия на манну;
Еще один урок терпенья и любви.
* * *
Когда Отец пришлет по наши души,
Мы смоем грим и в зале свет потушим.
Мы снова обещания нарушим
И не вернемся вовремя домой.
Поймем себя, ошибки подытожив,
Простим врагов, и навсегда отложим
Укоры тем, кто нам всего дороже.
А время будет мчаться по прямой.
Свою тоску доверив бездорожью,
Мы просто исполняли волю Божью.
И обернулась величайшей ложью
Поэзия от первого лица.
По сути дела, нам гордиться нечем:
Что пламя зажигают наши речи,
Что тяжесть крыльев распрямляет плечи –
Естественно для воинов Творца.
Под серыми от смога небесами
Свою судьбу мы набело писали.
Наш мир не избалован чудесами,
Но нам благодарить не надоест
За призрак ивы в озере тумана
И за котенка в уголке дивана,
За блеск и черноту обсидиана,
За луч клинка и за крылатый крест.
Когда Отец швырнул тебя на камни,
Еще не наделенного дыханьем,
Он проверял на прочность наши ткани,
Он проверял готовность для закланья.
И, детских лет в раю почти не помня,
Ты дни свои заботами заполнил:
Учился зажигать костры от молний
И украшать рисунками жилье.
Твой скот стократно Пастырь преумножил –
Чтоб выбирал ты меж земным и божьим.
И проступали крылья из-под кожи,
Готовя пробуждение твое.
Когда в пустыню гнал тебя Владыка,
Ломалась твердь от горестного крика;
Но мы – бойцы, от мала до велика,
Мы приняли смертельные дары,
Где самая далекая из станций –
Лишь первый шаг невиданного танца;
Где воля – просто способ разобраться
В соотношеньях долга и игры.
Среди светил ты проложил дороги –
И постепенно постигал в тревоге,
Что ты не бог, а лишь один из многих;
Как свет не вечен, не надежен кров;
Как искушает снова стать бесплотным,
Как иссушает, делает бесплодным
Мышленье в категориях миров.
Безбедная бесцельная нирвана
Не заслонила проклятые страны.
Прощенный грех, заслуженная манна –
Как примешь их, не опуская глаз?
Дары ушли – песчинками меж пальцев,
Соблазнами для юношей и старцев.
А мы смогли суровыми остаться,
Когда Любовь испытывала нас.
* * *
Белый снежок – на черную землю,
Белые кости – в черную землю,
Белый мрамор – сквозь черную землю,
Чтобы земля породила зелень.
Белые лилии – в черных озерах,
Белые рыбы – в черных озерах,
Белые звезды – в черных озерах,
Ибо земля породила зерна.
Белые храмы – в черное небо,
Белые руки – в черное небо,
Белые крылья – в черное небо,
Чтобы хватало воды и хлеба.
Белеет парус, чернеет море –
Бежим от глада в объятья мора.
Добыв сокровища из гробницы,
Печать греха унесли на лицах.
Но в Судный день, в неизвестном году,
Ослепив глаза и смутив умы,
Нас белые ангелы уведут
С пира во время чумы.
* * *
Не больно-то ученые, не слишком-то бесстрашные,
Мы одевались в черное в своих многоэтажках.
Мечтатели никчемные, наследники нечуткие;
Мы одевались в черное и не ложились сутками.
Далекие от святости и далеко не гении,
Мы одевались в черное по моде поколения.
Сознаньем обреченности порой донельзя гордые,
Мы одевались в черное, чтоб раствориться в городе.
Сценически-подчеркнуто – а может, так и правильно? –
Мы одевались в черное, как полагалось в трауре.
Кто с чаками, кто с четками – с голов вставали на ноги.
Мы одевались в черное. А грезили – о радуге.
* * *
Дай бог нам прорастать сквозь нашу правоту
Как травы – сквозь гранитную плиту.
Дай бог нам восемь жил – с терпением осла
Нести долги, которым несть числа.
Дай бог нам немоты, покуда ищем путь –
Так просто ненароком обмануть...
Дай бог нам сохранить до самого конца
Не крылья, но бесстрашие птенца.
Дай бог не прятать глаз перед Тобой сейчас.
И пусть забудут нас.
* * *
В бледном свете витрин танцевали они,
Витражи разбивая локтями.
По ночному шоссе проносились огни,
В мутных лужах сплетаясь сетями.
Кто-то темный тянул эту желтую сеть,
В сетке билась луна золотая.
Я люблю этот мир, обреченный на смерть,
И прорехи на небе латаю.
В желтом свете свечей напивались они
Под напев батарей отопленья,
И сжигали стихи, оставаясь одни,
Как мосты, как следы преступленья.
Рвутся Слово сказать – произносят «Не сметь!»
И угрюмо на лестницах курят.
Я люблю этот мир, обреченный на смерть,
Как снежинка влюбляется в бурю.
Винно-водочной тары зеленый витраж
В темноте притаился, как ящер.
Здесь привыкли мираж громоздить на мираж,
А мечтать о другом – настоящем.
И когда они спьяну пытаются петь,
Воронье собирается в стаи...
Я люблю этот мир, обреченный на смерть.
Потому и во сне не летаю.
* * *
Водянистую акварель вашей печали
От весенней воды укрыл наш плексиглас.
Воплощается ваш обет – в синей печати,
Чтобы стать в нехороший день мукой для глаз.
Ваши алые паруса ветер не тронет,
Если воздух не всколыхнёт наш ураган.
Вашей честности в мелочах – место на троне,
Оскорбителен для неё наш балаган.
Ваша радость вопьётся в лист, как повилика,
Презирая подземный труд наших корней.
Ваша дохлая доброта с лаковым ликом
Поцарапана об углы наших камней.
Если сможем напомнить вам времечко оно –
Остаются от ваших бед мыльные пузыри.
Ваши утренние круги по стадиону
Совершаются под бичом нашей зари.
…Пусть же светятся без помех – туч или смога, –
Ваши звёздочки в черноте наших небес.
А различий у "нас" и у "вас" – лишь на полслога,
И не видно погранзастав в Поле Чудес…
* * *
Вечерами, когда луна повисает багровым шаром,
Нет-нет да и померещится деревенскому дураку:
Бледно-призрачный конь по Вселенной плетется шагом:
Ни к чему торопиться равнодушному седоку.
И летят под копыта лепестки одичавших вишен,
И смолкают навеки то девочка, то старик.
Битву с этим врагом для себя приберег Всевышний:
Даже самый отважный перед Смертью не устоит.
А дурак – он дурак и есть: ни забыть, ни сказать не может;
Он седлает прутик и скачет наперерез...
И в конце времен он окажется в войске Божьем,
Даст ему ничтожный, но решающий перевес!
А наутро дурень на погосте роняет слюни
На коленях стоя перед чьим-то кривым крестом:
– Извини, Господь, мне опять помешали люди,
Поломали лошадь и силком затащили в дом...
* * *
...Ну вот и первый снег – разваренная пшенка,
Остывшая, да так, что куры не клюют.
Асфальт покрыт водой, как шкурка лягушонка.
Осенняя тоска. Осенний неуют.
Забраться на окно в промозглом коридоре,
Надолго отложить десяток нужных дел,
Смотреть на грязный пол – и вспоминать о море,
Которому пророк раздвинуться велел.
Легко пророком быть под солнышком Ливана,
А здесь небесный свет попробуй улови!
...Ну вот и первый снег – пародия на манну;
Еще один урок терпенья и любви.
* * *
Когда Отец пришлет по наши души,
Мы смоем грим и в зале свет потушим.
Мы снова обещания нарушим
И не вернемся вовремя домой.
Поймем себя, ошибки подытожив,
Простим врагов, и навсегда отложим
Укоры тем, кто нам всего дороже.
А время будет мчаться по прямой.
Свою тоску доверив бездорожью,
Мы просто исполняли волю Божью.
И обернулась величайшей ложью
Поэзия от первого лица.
По сути дела, нам гордиться нечем:
Что пламя зажигают наши речи,
Что тяжесть крыльев распрямляет плечи –
Естественно для воинов Творца.
Под серыми от смога небесами
Свою судьбу мы набело писали.
Наш мир не избалован чудесами,
Но нам благодарить не надоест
За призрак ивы в озере тумана
И за котенка в уголке дивана,
За блеск и черноту обсидиана,
За луч клинка и за крылатый крест.
Renat Vulpes
05.01.2020 20:08
Квинтэссенция
==Песенка сильфиды==
Пыль смету с твоих книжных полок,
Всколыхну сигаретный дым;
А лазурный небесный полог
Защитит от любой беды.
Я незваной ворвусь, как ветер
И тебя научу дышать;
А захочешь ли ты ответить –
Урагану за нас решать!
Если ради другой кого-то
Тихо дудочка запоет –
Я растаю высокой нотой
С благодарностью за полет.
Hу а станешь моим героем –
Hезатейливый наш роман
От завистливых глаз укроет
Синеватый ночной туман.
==Болеро саламандры==
Твоя любовь – огонь во льду,
А я – как льдинка в пламени.
На свечку дунь – и я уйду,
Останусь только в памяти.
Твоя любовь – огонь в огне,
Судьба на угли брошена;
А я горю, как свет в окне,
Нежданный и непрошеный.
Твоя любовь – не для меня,
Но только так и правильно:
Ты – кровь и плоть, я – дух огня,
Я дочь теней и пламени.
Твоя любовь оставит след
Лучом на лике вечности.
Мою же каждый, кто не слеп,
Заметит этим вечером.
==Романс ундины==
Поперек реки, над водой рябой
Тропка лунная пробежит...
Умоли меня быть твоей рабой,
Королевой стать прикажи!
Hаучила ночь не смотреть назад,
Hаучил рассвет не бояться снов.
Hе могу тебя дорогим назвать,
Чтобы не устать от дешевых слов.
По дорожке лунной пройдем с тобой –
И опять твой путь в стороне лежит...
Умоли меня быть твоей рабой,
Королевой стать прикажи!
==Молчание кобольдов==
В подгорной тьме слышней музЫка сфер.
Чем петь одно и то же раз за разом –
Прочти руками скрытое от глаза,
Сердечный ритм с теченьем лавы сверь.
Для тайн и зла смертелен яркий свет.
Зажги фонарь. Не жалко даже тайны –
Но пусть вода останется кристальной,
А воздух будет синеват и свеж.
Ты смертен – прах земной и соль земли.
Но камнем с камнем выстроятся прочно,
Когда соленый пот впитает почва,
А дух звездой засветится вдали.
==Пятый элемент==
Звездные братья, чем мы оплатим
Наших красавиц планы и платья?
Плачем ли, плахой ли, ржавыми латами?
Плавятся в пламени злато и платина.
Воды смывают краску и дамбы,
Время на ветре летит над лугами.
Чем мы заплатим, сэры и дамы,
Раз уж внезапно стали богами?
Пыль смету с твоих книжных полок,
Всколыхну сигаретный дым;
А лазурный небесный полог
Защитит от любой беды.
Я незваной ворвусь, как ветер
И тебя научу дышать;
А захочешь ли ты ответить –
Урагану за нас решать!
Если ради другой кого-то
Тихо дудочка запоет –
Я растаю высокой нотой
С благодарностью за полет.
Hу а станешь моим героем –
Hезатейливый наш роман
От завистливых глаз укроет
Синеватый ночной туман.
==Болеро саламандры==
Твоя любовь – огонь во льду,
А я – как льдинка в пламени.
На свечку дунь – и я уйду,
Останусь только в памяти.
Твоя любовь – огонь в огне,
Судьба на угли брошена;
А я горю, как свет в окне,
Нежданный и непрошеный.
Твоя любовь – не для меня,
Но только так и правильно:
Ты – кровь и плоть, я – дух огня,
Я дочь теней и пламени.
Твоя любовь оставит след
Лучом на лике вечности.
Мою же каждый, кто не слеп,
Заметит этим вечером.
==Романс ундины==
Поперек реки, над водой рябой
Тропка лунная пробежит...
Умоли меня быть твоей рабой,
Королевой стать прикажи!
Hаучила ночь не смотреть назад,
Hаучил рассвет не бояться снов.
Hе могу тебя дорогим назвать,
Чтобы не устать от дешевых слов.
По дорожке лунной пройдем с тобой –
И опять твой путь в стороне лежит...
Умоли меня быть твоей рабой,
Королевой стать прикажи!
==Молчание кобольдов==
В подгорной тьме слышней музЫка сфер.
Чем петь одно и то же раз за разом –
Прочти руками скрытое от глаза,
Сердечный ритм с теченьем лавы сверь.
Для тайн и зла смертелен яркий свет.
Зажги фонарь. Не жалко даже тайны –
Но пусть вода останется кристальной,
А воздух будет синеват и свеж.
Ты смертен – прах земной и соль земли.
Но камнем с камнем выстроятся прочно,
Когда соленый пот впитает почва,
А дух звездой засветится вдали.
==Пятый элемент==
Звездные братья, чем мы оплатим
Наших красавиц планы и платья?
Плачем ли, плахой ли, ржавыми латами?
Плавятся в пламени злато и платина.
Воды смывают краску и дамбы,
Время на ветре летит над лугами.
Чем мы заплатим, сэры и дамы,
Раз уж внезапно стали богами?
Renat Vulpes
03.01.2020 22:28
Anno Domini 1566 (окончание - послесловие)
==Zrínyi Gyorgy / Juraj Zrinski==
==Csáktornya / Čakovec, nov. 1566==
Разверзлись хляби, все дороги в кашу.
И я, и лошадь – по уши в грязи.
Стервятники не сеют и не пашут.
Небесным птицам голод не грозит.
К весне земля свои залечит раны,
А до людей Творцу и дела нет.
Домой уходит войско Сулеймана.
И снова заселяется Сигет.
Проклятье мне, что был послушным сыном
И не посмел приказом пренебречь!
Но вы где были, ангельские силы?
Наверно, тоже охраняли Беч?..
Ни помощи, ни чуда. Ни отмщенья.
Как ни молись, пуста Его ладонь.
Не стоит утешать меня, священник:
Ведь стыд – не дым... не греческий огонь.
Я не был там.
Я крепко сплю ночами.
Мне восемнадцать.
Жизнь берет свое.
За старшего в роду.
Не до печали.
Вот только дождь... и это воронье!..
==Cserenko Ferenc / Franjo Črnko, ==
==Csáktornya/ Čakovec, nov. 1566 ==
(СВИДЕТЕЛЬ. Этим, в общем-то, все сказано.)
______Что помню – напишу, как Вы велите,
______Ни словом, ни полсловом не приврав.
______В свой час Вы тоже станете великим.
______А я
______привыкну
______говорить Вам
______«Граф».
...
– Постойте, ваша светлость! Там опасно!
– Мне что – зарыться в пепел в очаге?!
(С трудом, но удержался от соблазна
Дать оплеуху верному слуге.)
...
Весь день в седле. Вечерняя поверка.
Беседа с пленным... Дома он другой:
– Не плачь по волосам, дружище Ферко!
И чтоб без шлема в город – ни ногой!
...
Он ждет гонцов. Клянет сухое лето.
Все чаще ищет крестик на груди.
– Вздремнуть бы вам...
Придвинул пистолеты.
– Кончай скулить. Почисть и заряди.
...
– Какое сентября у нас?
– Седьмое.
– Итак, султан не выиграл войну.
Даст бог, сынок – прорвемся! Кровью смоем
С лица страны турецкую луну!
А пушки в стену бьют, как адский молот.
Пожар – и ни дождинки, как назло.
– Стакан вина?
– Глоток.
(Уже не молод.
Поблажка телу, чтоб не подвело.)
...
Он не подарок, граф Никола Шубич.
Молись, мулла! Бледнеет горизонт.
На мост, на смерть (на жизнь – чем черт не шутит?)
Выходит поредевший гарнизон.
КОНТЕКСТ
Имена и названия даны латиницей для облегчения поисков, в двух вариантах, где они имеются. В венгерском алфавите означает очень мягкое «д», «cs» – «ч», и весьма непривычно: «s» – «ш», «sz» – «c».
Гласный «ö» звучит как «ё» в Кёльн (а не как в «ёлка»). Хорватское Č соответствует Ч в кириллице, Š – Ш, а С – букве Ц.
В сентябре 1520 г. на трон Порты сел Сулейман I – «Законник» или «Великолепный», хотя «Завоеватель» было б точней. Меньше года понадобилось, чтобы собрать армию и взять Нандофехервар (он же Белград). Пять лет спустя, 29 августа 1526 г., произошла битва под Мохачем, трагичная для Венгрии и по потерям, и по последствиям: кусок территории оказался под властью османов, а два выбранных по всем правилам короля, Фердинанд I и трансильванский воевода Szapolyai János, долго делили остальное.
Для Тёрёка Балинта осада Белграда стала боевым крещением, а под Мохачем он был телохранителем Лайоша II (наряду с Kállay János и Ráskay Gáspár). Потом служил Запольи, а после его вдове Изабелле. 29 (опять!) августа 1541 г. он сопровождал королеву с маленьким сыном в ставку Сулеймана, пришедшего «защитить права» Яноша Жигмунда Запольи. Отказался от весьма «жирного» предложения – принять мусульманство и стать пашой Буды, захвачен (какая такая дипломатическая неприкосновенность?!), и только в 1550 г. смерть освободила его из плена. А армия султана без боя вошла в Буду...
Керечини Ласло и Зрини Миклош защищали Вену в 1529 г. Может, даже встречались там – я не нашел упоминаний. В 1566 Керечиньи был комендантом крепости Дюла (девять недель в осаде, при более чем десятикратном численном превосходстве противника – это не абсолютный рекорд, но очень долго); Зрини защищал Сигетвар (36 дней, при еще худшем раскладе). Имперские войска стояли около города Györ, –неделя для конницы, даже с обозом – но осажденные крепости так и не дождались помощи. Тем обиднее: шанс выстоять был. В 1532 г. маленький Кёсег затормозил наступление на Вену, и осаду сняли как раз из-за приближения австрийской армии; в 1552 османы ни с чем ушли от стен Эгера; Дюла выдержала удар в 1556. Керечини и его преемник Марк Хорват получили баронские титулы за оборону Сигетвара в 1554-1556 гг.
В 1566 г. Сулейман, уже старый и очень больной, сам повел армию в последний свой поход. Эта часть истории стала популярна после турецкого сериала «Великолепный век» со всеми вытекающими из популярности последствиями ;)
Граф Зрини пережил султана на два дня*. А Керечини договорился с осаждающими, что горожанам и остатку гарнизона Дюлы (около 400 солдат) позволят уйти. «Общество», разумеется, тут же осудило «предателя». Фольклорное предание справедливее: турки пощадили их на условии, что сам капитан сдастся на милость Ибрагиму-паше. И Керечини подставляет руки под кандалы, зная, что будет казнен...
Алапи Гашпар – еще более неоднозначная персона. Вице-капитан Сигетвара. Уцелел, попал в плен, отпущен за выкуп, выбран баном Хорватии; «прославился», жестоко подавляя крестьянский бунт...
Зато Дёрдя, Юрая, сына Зрини Миклоша и Катарины Франкопан, не в чем упрекнуть. Поспособствовал организации первой на севере Хорватии типографии, дал Чаковцу права вольного города, брался за оружие, когда это было неизбежно; в свой срок продолжил род...
Кечкиш Дёрдь – вероятно, потомственный военный. В справочнике Magyarorság családai упоминается Kecskés Pál, командир крепости Варош, но без указания степени родства. В пьесе Моравца Левенте (исторически достоверной, насколько вообще возможно для пьесы) Дёрдь – хорват по матери и венгр по отцу. Привез в Сигет послание от имперского штаба, и выбрал – остаться...
Книга Черенко Ференца, Historia Sigethi totius Sclavoniae fortissimi propugnaculi, написана по просьбе Дёрдя Зрини (напечатана в 1568), и является не самым непредвзятым, зато самым полным описанием осады: Ференц, в качестве дворецкого графа Зрини, видел и знал много больше остальных.
-----------------------------------------------
* 5 и 7 сентября, в других источниках – 6 и 8, необъяснимый сдвиг.
==Csáktornya / Čakovec, nov. 1566==
Разверзлись хляби, все дороги в кашу.
И я, и лошадь – по уши в грязи.
Стервятники не сеют и не пашут.
Небесным птицам голод не грозит.
К весне земля свои залечит раны,
А до людей Творцу и дела нет.
Домой уходит войско Сулеймана.
И снова заселяется Сигет.
Проклятье мне, что был послушным сыном
И не посмел приказом пренебречь!
Но вы где были, ангельские силы?
Наверно, тоже охраняли Беч?..
Ни помощи, ни чуда. Ни отмщенья.
Как ни молись, пуста Его ладонь.
Не стоит утешать меня, священник:
Ведь стыд – не дым... не греческий огонь.
Я не был там.
Я крепко сплю ночами.
Мне восемнадцать.
Жизнь берет свое.
За старшего в роду.
Не до печали.
Вот только дождь... и это воронье!..
==Cserenko Ferenc / Franjo Črnko, ==
==Csáktornya/ Čakovec, nov. 1566 ==
(СВИДЕТЕЛЬ. Этим, в общем-то, все сказано.)
______Что помню – напишу, как Вы велите,
______Ни словом, ни полсловом не приврав.
______В свой час Вы тоже станете великим.
______А я
______привыкну
______говорить Вам
______«Граф».
...
– Постойте, ваша светлость! Там опасно!
– Мне что – зарыться в пепел в очаге?!
(С трудом, но удержался от соблазна
Дать оплеуху верному слуге.)
...
Весь день в седле. Вечерняя поверка.
Беседа с пленным... Дома он другой:
– Не плачь по волосам, дружище Ферко!
И чтоб без шлема в город – ни ногой!
...
Он ждет гонцов. Клянет сухое лето.
Все чаще ищет крестик на груди.
– Вздремнуть бы вам...
Придвинул пистолеты.
– Кончай скулить. Почисть и заряди.
...
– Какое сентября у нас?
– Седьмое.
– Итак, султан не выиграл войну.
Даст бог, сынок – прорвемся! Кровью смоем
С лица страны турецкую луну!
А пушки в стену бьют, как адский молот.
Пожар – и ни дождинки, как назло.
– Стакан вина?
– Глоток.
(Уже не молод.
Поблажка телу, чтоб не подвело.)
...
Он не подарок, граф Никола Шубич.
Молись, мулла! Бледнеет горизонт.
На мост, на смерть (на жизнь – чем черт не шутит?)
Выходит поредевший гарнизон.
КОНТЕКСТ
Имена и названия даны латиницей для облегчения поисков, в двух вариантах, где они имеются. В венгерском алфавите означает очень мягкое «д», «cs» – «ч», и весьма непривычно: «s» – «ш», «sz» – «c».
Гласный «ö» звучит как «ё» в Кёльн (а не как в «ёлка»). Хорватское Č соответствует Ч в кириллице, Š – Ш, а С – букве Ц.
В сентябре 1520 г. на трон Порты сел Сулейман I – «Законник» или «Великолепный», хотя «Завоеватель» было б точней. Меньше года понадобилось, чтобы собрать армию и взять Нандофехервар (он же Белград). Пять лет спустя, 29 августа 1526 г., произошла битва под Мохачем, трагичная для Венгрии и по потерям, и по последствиям: кусок территории оказался под властью османов, а два выбранных по всем правилам короля, Фердинанд I и трансильванский воевода Szapolyai János, долго делили остальное.
Для Тёрёка Балинта осада Белграда стала боевым крещением, а под Мохачем он был телохранителем Лайоша II (наряду с Kállay János и Ráskay Gáspár). Потом служил Запольи, а после его вдове Изабелле. 29 (опять!) августа 1541 г. он сопровождал королеву с маленьким сыном в ставку Сулеймана, пришедшего «защитить права» Яноша Жигмунда Запольи. Отказался от весьма «жирного» предложения – принять мусульманство и стать пашой Буды, захвачен (какая такая дипломатическая неприкосновенность?!), и только в 1550 г. смерть освободила его из плена. А армия султана без боя вошла в Буду...
Керечини Ласло и Зрини Миклош защищали Вену в 1529 г. Может, даже встречались там – я не нашел упоминаний. В 1566 Керечиньи был комендантом крепости Дюла (девять недель в осаде, при более чем десятикратном численном превосходстве противника – это не абсолютный рекорд, но очень долго); Зрини защищал Сигетвар (36 дней, при еще худшем раскладе). Имперские войска стояли около города Györ, –неделя для конницы, даже с обозом – но осажденные крепости так и не дождались помощи. Тем обиднее: шанс выстоять был. В 1532 г. маленький Кёсег затормозил наступление на Вену, и осаду сняли как раз из-за приближения австрийской армии; в 1552 османы ни с чем ушли от стен Эгера; Дюла выдержала удар в 1556. Керечини и его преемник Марк Хорват получили баронские титулы за оборону Сигетвара в 1554-1556 гг.
В 1566 г. Сулейман, уже старый и очень больной, сам повел армию в последний свой поход. Эта часть истории стала популярна после турецкого сериала «Великолепный век» со всеми вытекающими из популярности последствиями ;)
Граф Зрини пережил султана на два дня*. А Керечини договорился с осаждающими, что горожанам и остатку гарнизона Дюлы (около 400 солдат) позволят уйти. «Общество», разумеется, тут же осудило «предателя». Фольклорное предание справедливее: турки пощадили их на условии, что сам капитан сдастся на милость Ибрагиму-паше. И Керечини подставляет руки под кандалы, зная, что будет казнен...
Алапи Гашпар – еще более неоднозначная персона. Вице-капитан Сигетвара. Уцелел, попал в плен, отпущен за выкуп, выбран баном Хорватии; «прославился», жестоко подавляя крестьянский бунт...
Зато Дёрдя, Юрая, сына Зрини Миклоша и Катарины Франкопан, не в чем упрекнуть. Поспособствовал организации первой на севере Хорватии типографии, дал Чаковцу права вольного города, брался за оружие, когда это было неизбежно; в свой срок продолжил род...
Кечкиш Дёрдь – вероятно, потомственный военный. В справочнике Magyarorság családai упоминается Kecskés Pál, командир крепости Варош, но без указания степени родства. В пьесе Моравца Левенте (исторически достоверной, насколько вообще возможно для пьесы) Дёрдь – хорват по матери и венгр по отцу. Привез в Сигет послание от имперского штаба, и выбрал – остаться...
Книга Черенко Ференца, Historia Sigethi totius Sclavoniae fortissimi propugnaculi, написана по просьбе Дёрдя Зрини (напечатана в 1568), и является не самым непредвзятым, зато самым полным описанием осады: Ференц, в качестве дворецкого графа Зрини, видел и знал много больше остальных.
-----------------------------------------------
* 5 и 7 сентября, в других источниках – 6 и 8, необъяснимый сдвиг.
Renat Vulpes
03.01.2020 22:23
Anno Domini 1566 (продолжение)
===Marton-хронист. Szigetvár, 21 szept. 1566 ===
(Исторический прототип мной не вычислен. Источник – худ.лит.: Хуньяди Йозеф, «Капитан синих гор»)
Каково быть Самсоном, побритым под ноль,
Одиссеем, привязанным к мачте?..
Как сказать, что друзьям ни к чему наша боль,
Как сказать по-хорватски «Поплачьте»?
Каково раз за разом быть втоптанным в грязь,
Не умея вставать на колени?
По-венгерски шутя, по-немецки молясь,
На латыни – просить подкреплений?..
Как назвать, чтоб до самых печенок дошло
Тех, при штабе, не слышащих зова?
Помянув вавилонских строителей зло,
Вспоминаю турецкое слово...
Сера пала с небес, стало горьким вино,
И железом засеяны пашни.
Но и богу смешать языки не дано
Здесь, у рухнувшей Греческой башни.
Каково бессловесному зверю в силке?
В силу Слова по-прежнему веря –
Как сказать «отомстим» на родном языке,
Если месть не отменит потери?
==Kecskés Gyorgy, Szigetvár, 29 aug. 1566==
Раздвинь облака, загляни в наши лица!
Скажи нам всю правду, от этого легче…
Я знаю: стрелять – это способ молиться,
Хоть душу такая молитва не лечит.
Я грешен и слаб, но кому заступиться
За плачущих женщин, за пленных в Стамбуле?
Псалтирь мой – присяга, алтарь мой – бойница.
Я знаю, куда попадут мои пули.
Пока мне глаза не закроют рогожей,
Пока не закончится порох в подвале,
Я буду просить о возмездии, Боже!
Ты – знаешь... Тебя самого предавали.
Я знаю, что в жизни чудес не бывает,
Что здесь не останется камня на камне...
Скажи, а для тех, кто всю жизнь убивает,
За гробом – сражение длится веками?..
==Kerecsényi Lászlo, Gyula, szept. 1566==
...Он пьет, не пьянея, четвертые сутки;
Провел перекличку всех демонов ада.
Позора не выдержать в трезвом рассудке.
– Уходим?
– Уходим.
– Так надо?
– Так надо.
Подписан приказ, и расплавленным воском
Замаран твой перстень, сиявший так гордо...
И город открыт перед вражеским войском.
И даже не плюнешь предателю в морду!
А голос надежды обманчиво ласков:
Что толку стране от убитых героев?!
Даст бог – мы вернемся, без паники, Ласло!
И лев уступил бы осиному рою...
Он продал бы душу, и сверху добавил,
За дюжину пушек и тысячу ружей...
Когда за спиной малолетки да бабы –
Уходим, уходим... чтоб не было хуже.
Щербатые стены не сдержат удара.
Злорадство с презрением в лунном оскале...
Он принял бы пулю, как царский подарок.
Но глупые пули других отыскали.
Империя снова о нас позабыла.
Господь им судья... Доживем – не забуду!..
– Уходим?
– Уходим.
И сердце заныло,
Почти как при вести о взятии Буды.
Кувшин опустел и наполнился снова,
Да, видно, напиток ни к черту не годен:
Разит – рикошетом – всего только слово:
«Уходим – уходим – уходим – уходим...»
==Alapi Gáspár / Gašpar Alapić. ==
==Szigetvár, 6 szept. 1566==
При лунном свете белым, как сметана,
Становится пороховой туман.
И словно руки мертвого султана,
Ночной озноб ползет под доломан.
Я часовых бужу – и не ругаю:
Усталость валит с ног сильней вина.
А утром грянет пушка, и другая,
И новый штурм нахлынет, как волна...
А эти – молодцом, и даже шутят,
Уже почти забыт вчерашний бой.
Но кто-то захлебнется в лунной жути,
Как будто их мертвец позвал с собой.
Не вовремя его сразила старость,
Пораньше бы могла на пару лет.
Противник умер, ненависть осталась –
Просить пощады просто смысла нет.
Я сам должно быть, умер – даже странно,
Как ухитряюсь с лестниц не упасть.
И шарят руки мертвого султана,
Еще кого-то норовят украсть.
==Juranics Lorinc / Lovro Juranić.==
==Szigetvár, 7 szept. 1566==
Мне не драться, мне только указывать путь –
На полкорпуса сзади, по левую руку.
Ты меня прикрываешь от сабель и пуль,
Как не дал бы упасть годовалому внуку.
Капитан, объясни, ну на кой мне сдались
Жизнь и слава взаймы, и притом без отдачи?
Разве мы не под этим вот небом клялись
Победить или пасть? Разве можно иначе?
– Осторожно: стрелки!
Нарушаю приказ.
(Бог свидетель, я вовсе не рвался в герои).
Пистолет. И второй. Пригодились хоть раз.
Попадаю в обоих. Успею. Прикрою.
Не поспоришь, ты прав: замок все же не сдан.
Это бой, а не бегство. Хоть кто-то спасется.
Даже в пекло пойду за тобой, капитан, –
Если оба увидим вечернее солнце.
Окружают. Не время витать в облаках.
Шаг за шагом клинки расчищают дорогу;
А потрепанный флаг, да в умелых руках –
Неудобней копья, но совсем ненамного!
– Кровь?
– Чужая.
...Чуть сзади, у правой руки.
Так им! Прямо к Аллаху из первого ряда!
Лишь прорваться за мост – и уйдем в тростники,
И пускай они попусту тратят заряды!..
Через годы признаюсь, тебе одному,
Как едва не поддался тоске и досаде.
– Капитан?!
Не молчи!..
Объясни, почему
Знаменосцы всегда на полкорпуса сзади?!..
==Zrínyi Miklós / Nikola Šubić Zrinski==
Где-то в облаках лопнула струна.
Ангелы небес крыльями махнули...
Змейками вползла в кудри седина,
А в ребро – не бес: две слепые пули.
Как легко лететь сквозь ружейный залп!
Знаю – это смерть. Знаю – не пробиться.
Целых пять минут – чтоб открыть глаза
И последний раз по уши влюбиться.
Тростники, леса, пастбища, поля –
Вечно бы смотрел, и не насмотреться.
Смех твоих ручьев – звонче хрусталя.
Вовсе не от ран замирает сердце!
След осенних слёз на твоих щеках:
Сорок долгих лет длятся испытанья.
С кровью на руках, в праздничных шелках
Я иду к тебе, словно на свиданье.
Нежная моя, стойкая моя,
Дай тебя обнять.
...........
==Orsics István. Szigetvár, 7 szept. 1566==
(Что именно он поджег пороховой склад в качестве «последнего привета» – одна из версий легенды; турецкие источники вообще не упоминают взрыва. Попал в плен, дальше – неизвестность.)
Нам нечего терять. Не отсидеться.
Пожар и смерть заходят без ключа.
Я сам не видел, но почуял сердцем:
Мой капитан не выпустил меча.
Когда мой пистолет впустую щелкнет,
Я вдруг услышу, сквозь чужую речь:
«Христос учил – подставь другую щеку.
Но также говорил – не мир, но меч.»
Подставлю. Буду врать. Ухмылку спрячу.
Пока хоть кто-то жив – не кончен спор.
Я не был там, но знаю сердцем зрячим,
Где капитан назначил общий сбор.
Нас встретит войско в алом и зеленом,
И Габриэль слезу тайком утрет,
И Петр-святой с почтительным поклоном
Ключом Сигета двери отопрет.
А там – предгорья, где щебечут птицы,
Пасутся табуны, цветет тимьян...
Не отсидеться.
Нечем защититься.
Но порох сух, а враг победой пьян.
(Исторический прототип мной не вычислен. Источник – худ.лит.: Хуньяди Йозеф, «Капитан синих гор»)
Каково быть Самсоном, побритым под ноль,
Одиссеем, привязанным к мачте?..
Как сказать, что друзьям ни к чему наша боль,
Как сказать по-хорватски «Поплачьте»?
Каково раз за разом быть втоптанным в грязь,
Не умея вставать на колени?
По-венгерски шутя, по-немецки молясь,
На латыни – просить подкреплений?..
Как назвать, чтоб до самых печенок дошло
Тех, при штабе, не слышащих зова?
Помянув вавилонских строителей зло,
Вспоминаю турецкое слово...
Сера пала с небес, стало горьким вино,
И железом засеяны пашни.
Но и богу смешать языки не дано
Здесь, у рухнувшей Греческой башни.
Каково бессловесному зверю в силке?
В силу Слова по-прежнему веря –
Как сказать «отомстим» на родном языке,
Если месть не отменит потери?
==Kecskés Gyorgy, Szigetvár, 29 aug. 1566==
Раздвинь облака, загляни в наши лица!
Скажи нам всю правду, от этого легче…
Я знаю: стрелять – это способ молиться,
Хоть душу такая молитва не лечит.
Я грешен и слаб, но кому заступиться
За плачущих женщин, за пленных в Стамбуле?
Псалтирь мой – присяга, алтарь мой – бойница.
Я знаю, куда попадут мои пули.
Пока мне глаза не закроют рогожей,
Пока не закончится порох в подвале,
Я буду просить о возмездии, Боже!
Ты – знаешь... Тебя самого предавали.
Я знаю, что в жизни чудес не бывает,
Что здесь не останется камня на камне...
Скажи, а для тех, кто всю жизнь убивает,
За гробом – сражение длится веками?..
==Kerecsényi Lászlo, Gyula, szept. 1566==
...Он пьет, не пьянея, четвертые сутки;
Провел перекличку всех демонов ада.
Позора не выдержать в трезвом рассудке.
– Уходим?
– Уходим.
– Так надо?
– Так надо.
Подписан приказ, и расплавленным воском
Замаран твой перстень, сиявший так гордо...
И город открыт перед вражеским войском.
И даже не плюнешь предателю в морду!
А голос надежды обманчиво ласков:
Что толку стране от убитых героев?!
Даст бог – мы вернемся, без паники, Ласло!
И лев уступил бы осиному рою...
Он продал бы душу, и сверху добавил,
За дюжину пушек и тысячу ружей...
Когда за спиной малолетки да бабы –
Уходим, уходим... чтоб не было хуже.
Щербатые стены не сдержат удара.
Злорадство с презрением в лунном оскале...
Он принял бы пулю, как царский подарок.
Но глупые пули других отыскали.
Империя снова о нас позабыла.
Господь им судья... Доживем – не забуду!..
– Уходим?
– Уходим.
И сердце заныло,
Почти как при вести о взятии Буды.
Кувшин опустел и наполнился снова,
Да, видно, напиток ни к черту не годен:
Разит – рикошетом – всего только слово:
«Уходим – уходим – уходим – уходим...»
==Alapi Gáspár / Gašpar Alapić. ==
==Szigetvár, 6 szept. 1566==
При лунном свете белым, как сметана,
Становится пороховой туман.
И словно руки мертвого султана,
Ночной озноб ползет под доломан.
Я часовых бужу – и не ругаю:
Усталость валит с ног сильней вина.
А утром грянет пушка, и другая,
И новый штурм нахлынет, как волна...
А эти – молодцом, и даже шутят,
Уже почти забыт вчерашний бой.
Но кто-то захлебнется в лунной жути,
Как будто их мертвец позвал с собой.
Не вовремя его сразила старость,
Пораньше бы могла на пару лет.
Противник умер, ненависть осталась –
Просить пощады просто смысла нет.
Я сам должно быть, умер – даже странно,
Как ухитряюсь с лестниц не упасть.
И шарят руки мертвого султана,
Еще кого-то норовят украсть.
==Juranics Lorinc / Lovro Juranić.==
==Szigetvár, 7 szept. 1566==
Мне не драться, мне только указывать путь –
На полкорпуса сзади, по левую руку.
Ты меня прикрываешь от сабель и пуль,
Как не дал бы упасть годовалому внуку.
Капитан, объясни, ну на кой мне сдались
Жизнь и слава взаймы, и притом без отдачи?
Разве мы не под этим вот небом клялись
Победить или пасть? Разве можно иначе?
– Осторожно: стрелки!
Нарушаю приказ.
(Бог свидетель, я вовсе не рвался в герои).
Пистолет. И второй. Пригодились хоть раз.
Попадаю в обоих. Успею. Прикрою.
Не поспоришь, ты прав: замок все же не сдан.
Это бой, а не бегство. Хоть кто-то спасется.
Даже в пекло пойду за тобой, капитан, –
Если оба увидим вечернее солнце.
Окружают. Не время витать в облаках.
Шаг за шагом клинки расчищают дорогу;
А потрепанный флаг, да в умелых руках –
Неудобней копья, но совсем ненамного!
– Кровь?
– Чужая.
...Чуть сзади, у правой руки.
Так им! Прямо к Аллаху из первого ряда!
Лишь прорваться за мост – и уйдем в тростники,
И пускай они попусту тратят заряды!..
Через годы признаюсь, тебе одному,
Как едва не поддался тоске и досаде.
– Капитан?!
Не молчи!..
Объясни, почему
Знаменосцы всегда на полкорпуса сзади?!..
==Zrínyi Miklós / Nikola Šubić Zrinski==
Где-то в облаках лопнула струна.
Ангелы небес крыльями махнули...
Змейками вползла в кудри седина,
А в ребро – не бес: две слепые пули.
Как легко лететь сквозь ружейный залп!
Знаю – это смерть. Знаю – не пробиться.
Целых пять минут – чтоб открыть глаза
И последний раз по уши влюбиться.
Тростники, леса, пастбища, поля –
Вечно бы смотрел, и не насмотреться.
Смех твоих ручьев – звонче хрусталя.
Вовсе не от ран замирает сердце!
След осенних слёз на твоих щеках:
Сорок долгих лет длятся испытанья.
С кровью на руках, в праздничных шелках
Я иду к тебе, словно на свиданье.
Нежная моя, стойкая моя,
Дай тебя обнять.
...........
==Orsics István. Szigetvár, 7 szept. 1566==
(Что именно он поджег пороховой склад в качестве «последнего привета» – одна из версий легенды; турецкие источники вообще не упоминают взрыва. Попал в плен, дальше – неизвестность.)
Нам нечего терять. Не отсидеться.
Пожар и смерть заходят без ключа.
Я сам не видел, но почуял сердцем:
Мой капитан не выпустил меча.
Когда мой пистолет впустую щелкнет,
Я вдруг услышу, сквозь чужую речь:
«Христос учил – подставь другую щеку.
Но также говорил – не мир, но меч.»
Подставлю. Буду врать. Ухмылку спрячу.
Пока хоть кто-то жив – не кончен спор.
Я не был там, но знаю сердцем зрячим,
Где капитан назначил общий сбор.
Нас встретит войско в алом и зеленом,
И Габриэль слезу тайком утрет,
И Петр-святой с почтительным поклоном
Ключом Сигета двери отопрет.
А там – предгорья, где щебечут птицы,
Пасутся табуны, цветет тимьян...
Не отсидеться.
Нечем защититься.
Но порох сух, а враг победой пьян.
Анеля Шумилова
24.12.2019 05:15
Полгода
Брату...
Пол года БЕЗ ТЕБЯ
Бессильно режут, рвут...
И нет секунды, минуты, дня,
Когда кислотные слёзы не жгут...
И режет грудь
Как ножом, пилой...
И невозможно небо простить...
Я говорю все время с тобой...
Невыносимо БЕЗ ТЕБЯ ЖИТЬ...
Пол года БЕЗ ТЕБЯ
Бессильно режут, рвут...
И нет секунды, минуты, дня,
Когда кислотные слёзы не жгут...
И режет грудь
Как ножом, пилой...
И невозможно небо простить...
Я говорю все время с тобой...
Невыносимо БЕЗ ТЕБЯ ЖИТЬ...
Анеля Шумилова
24.12.2019 05:11
Отсчёт
Брату...
У часов нет стрелок.
У земли нет слов.
Мир убог и мелок,
Как кошмары снов.
У судьбы нет счастья.
У природы слез.
Перемены власти
Разбивают нос.
Ржавые закаты
Смотрят в никуда.
Только боль утраты.
И пусты года.
У часов нет стрелок.
У земли нет слов.
Мир убог и мелок,
Как кошмары снов.
У судьбы нет счастья.
У природы слез.
Перемены власти
Разбивают нос.
Ржавые закаты
Смотрят в никуда.
Только боль утраты.
И пусты года.
Анеля Шумилова
24.12.2019 05:04
Бессмысленность
Брату...
Зачем к чему-то стремиться...
Зачем счастья просить...
Когда придётся разбиться...
И рвётся последняя нить...
И падает в пропасть надежда...
И душат слезы глаза.
И тело как рвани одежда...
И неба черней бирюза...
И только ты встанешь на ноги,
Как жёстко на землю толкнут...
И только боли тревоги...
И по лицу лишь пнут...
И смерть заберёт все, что мило...
И смерть заберёт навсегда...
И тело давно остыло...
И стали часов года...
Зачем к чему-то стремиться...
Зачем счастья просить...
Когда придётся разбиться...
И рвётся последняя нить...
И падает в пропасть надежда...
И душат слезы глаза.
И тело как рвани одежда...
И неба черней бирюза...
И только ты встанешь на ноги,
Как жёстко на землю толкнут...
И только боли тревоги...
И по лицу лишь пнут...
И смерть заберёт все, что мило...
И смерть заберёт навсегда...
И тело давно остыло...
И стали часов года...
Анеля Шумилова
24.12.2019 04:58
Дыры
Брату...
Безразличие заполонило душу.
Безразличие ко всему.
И я больше никого не слышу
И не верю я никому.
Нету в мире красы и счастья.
Нет в нем красок и чистоты.
Всюду гниль и одни ненастья,
Дыры боли и пустоты.
Кто придумал эти рассветы?
От них только боль головы.
Ничего не даёт ответы.
Пересохла пустошь травы.
Оставляет жизнь только боли,
Только боли. И рвёт сердца.
Глаза выели мокрые соли.
И им нет никогда конца.
Безразличие заполонило душу.
Безразличие ко всему.
И я больше никого не слышу
И не верю я никому.
Нету в мире красы и счастья.
Нет в нем красок и чистоты.
Всюду гниль и одни ненастья,
Дыры боли и пустоты.
Кто придумал эти рассветы?
От них только боль головы.
Ничего не даёт ответы.
Пересохла пустошь травы.
Оставляет жизнь только боли,
Только боли. И рвёт сердца.
Глаза выели мокрые соли.
И им нет никогда конца.
Анеля Шумилова
24.12.2019 04:51
Чёрная одежда
Брату...
Пустые песни. В полу дыра:
Пустые мысли. Пустые люди.
Пришла. Ушла. Почему? Пора?...
Соленый ком на остывшем блюде.
Ушёл закат, не простив рассвет.
Песчаным сном утекли надежды.
Уже давно не меняет цвет
Иссине-черным макет одежды.
Уже давно не хотелось спать.
Поникли руки холодной рванью.
Я не могу его отпускать
К чужому небу непониманья.
Дебелых чувств показная лень.
Пустые песни и разговоры.
Тысячелетний скрученный пень
Запишет все больничные взоры.
Пустые песни. В полу дыра:
Пустые мысли. Пустые люди.
Пришла. Ушла. Почему? Пора?...
Соленый ком на остывшем блюде.
Ушёл закат, не простив рассвет.
Песчаным сном утекли надежды.
Уже давно не меняет цвет
Иссине-черным макет одежды.
Уже давно не хотелось спать.
Поникли руки холодной рванью.
Я не могу его отпускать
К чужому небу непониманья.
Дебелых чувств показная лень.
Пустые песни и разговоры.
Тысячелетний скрученный пень
Запишет все больничные взоры.
Анеля Шумилова
24.12.2019 04:46
Легкие
Брату...
Зачем лёгкие воздухам наполнять...
Зачем пытаться... Куда-то ехать...
Зачем вставать и ложиться спать...
Зачем стараться...по кругу бегать...
Безрезультатно. Тень впереди.
Сугроб растаял и принял лужу.
Будто слепой, куда ни гляди.
Жара груди в нулевую стужу.
Зачем лёгкие воздухам наполнять...
Зачем пытаться... Куда-то ехать...
Зачем вставать и ложиться спать...
Зачем стараться...по кругу бегать...
Безрезультатно. Тень впереди.
Сугроб растаял и принял лужу.
Будто слепой, куда ни гляди.
Жара груди в нулевую стужу.
Екатерина Заборонок
22.12.2019 12:15
Бунт. Цикл Желтый блокнот
Нет,
Не хочу,
Не буду,
Надо,
Чёрт.
Пока сижу,
Пишу,
Гуляю,
Жизнь течет.
Нет,
Не добилась,
Не смогла,
Не стала,
Не почёт.
Скорёшенько,
Сумбурно,
Без возврата
Жизнь течёт.
Да,
улыбалась,
Верила,
Мечтала.
Во всем
Какой-то
Был расчет.
В метро,
В квартире,
На телеэкране
Незримо жизнь течёт.
Секунда,
Час,
Минута,
Вечность.
Ведется времени подсчет.
Мы счастливы,
Красивы,
Юны
В нас жизнь бурлит,
В нас жизнь течёт.
26.04.2004 г.
Не хочу,
Не буду,
Надо,
Чёрт.
Пока сижу,
Пишу,
Гуляю,
Жизнь течет.
Нет,
Не добилась,
Не смогла,
Не стала,
Не почёт.
Скорёшенько,
Сумбурно,
Без возврата
Жизнь течёт.
Да,
улыбалась,
Верила,
Мечтала.
Во всем
Какой-то
Был расчет.
В метро,
В квартире,
На телеэкране
Незримо жизнь течёт.
Секунда,
Час,
Минута,
Вечность.
Ведется времени подсчет.
Мы счастливы,
Красивы,
Юны
В нас жизнь бурлит,
В нас жизнь течёт.
26.04.2004 г.
Екатерина Заборонок
22.12.2019 12:15
Весна. Цикл Жёлтый блокнот
Весна -
И хочется бежать,кричать, любить,
Но ты не можешь - нет свободы.
На стенах грязные обои,
На фортепиано - порванные ноты.
В душе нет места для весны,
У ней иные всё заботы:
Закрой глаза, и ты увидишь
Какие там идут работы.
Безумно солнечно в окне,
День новый за окном родится,
И скоро в старое гнездо
Прибудут новые синицы.
А у меня есть на весну
Всего каких-то пять минут,
Чтоб ощутить ее красу
И кинуться в житейский пруд.
10.03.2004
И хочется бежать,кричать, любить,
Но ты не можешь - нет свободы.
На стенах грязные обои,
На фортепиано - порванные ноты.
В душе нет места для весны,
У ней иные всё заботы:
Закрой глаза, и ты увидишь
Какие там идут работы.
Безумно солнечно в окне,
День новый за окном родится,
И скоро в старое гнездо
Прибудут новые синицы.
А у меня есть на весну
Всего каких-то пять минут,
Чтоб ощутить ее красу
И кинуться в житейский пруд.
10.03.2004
Екатерина Заборонок
22.12.2019 12:14
Тучи. Цикл Желтый блокнот
Черные тучи на солнечный день накатили
Злоба, отчаянье прятались в них.
Солнце не меркло, но тучи не уходили,
Пугая прохожих людей.
Каждый пытался их разогнать:
Кто смехом, кто доброй улыбкой.
Кто-то кричал им в след матерясь,
Укутавшись черной косынкой.
Что небо гневить? Не ответит оно
И в горе забудешь покой.
Так постарайся, смотря на него,
Закрыть эти тучи собой.
2004 г.
Злоба, отчаянье прятались в них.
Солнце не меркло, но тучи не уходили,
Пугая прохожих людей.
Каждый пытался их разогнать:
Кто смехом, кто доброй улыбкой.
Кто-то кричал им в след матерясь,
Укутавшись черной косынкой.
Что небо гневить? Не ответит оно
И в горе забудешь покой.
Так постарайся, смотря на него,
Закрыть эти тучи собой.
2004 г.
3
Пётр
© Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Копирование запрещено!